Везде
Metal of the "Cimmerian elite" of the North Caucasus ( on the materials of tomb 3 of the Terese burial ground)
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments Additional materials
Share
QR
Metrics
Metal of the "Cimmerian elite" of the North Caucasus ( on the materials of tomb 3 of the Terese burial ground)
Annotation
Publication name (other)
Metal of the “Cimmerian elite” of the North Caucasus ( on the materials of tomb 3 of the Terese burial ground)
PII
S086919080024053-5-1
DOI
10.31857/S086919080024053-5
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Vladimir R. Ehrlikh 
ORCID: 0000-0002-4060-5819
Affiliation: State Museum of Oriental Art
Address: Moscow, Nikitsky blrd. 12a
NATALYA Eniosova
Occupation: Docent
Affiliation: Lomonosov Moscow State University
Address: Russian Federation, Moscow
Irina Rassokhina
Affiliation: IGEM RAS
Address: Бирюлевская 21 к 2
Edition
Issue 2
Pages
253-278
Abstract

 

The article publishes the results of a study of bronze items from tomb 3 of the Terese burial ground (Central North Caucasus, Karachay-Cherkessia), one of the richest burials of the Koban culture of the Central North Caucasus during the Cimmerian campaigns in Transcaucasia and Western Asia.A typological analysis of the bridle accessories of a number of imported metal items from this complex shows that the burial belongs to a war-horseman of the late 8th centuryBC, who participated in military campaigns in Transcaucasia. ED XRF analysis reveals the main alloy groups used for production of the bridle and harness attachments from the Terese tomb 3 (26 samples) and Fars burial ground (2 samples). Tin bronzes and lead-tin bronzes with low, middle, and high tin concentration and a relatively low lead content clearly dominated the Terese selection. Lost wax casting into investment clay moulds was the main manufacturing technique. The Pb-isotope data of 23 samples obtained by MC-ICP-MS reveals the different sources of copper and lead as well as the recycling of scrap metal. Polymetallic ores of the Sadonsky ore field, located in North Ossetia was considered as one of the possible ore sources. Within the framework of the studied samples, arsenic bronze was recorded only as part of the inlay of two pins, originating from the Central Georgia which were probably made to order by a highly qualified Transcaucasian jeweller.

Keywords
Koban culture, the Central North Caucasus, Cimmerian era, bridle, chemical composition of bronzes, lead-isotope study
Received
18.01.2023
Date of publication
26.04.2023
Number of purchasers
14
Views
216
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf 200 RUB / 1.0 SU

To download PDF you should pay the subscribtion

Full text is available to subscribers only
Subscribe right now
Only article and additional services
Subscription benefits
200 RUB / 1.0 SU
Whole issue and additional services
Subscription benefits
1020 RUB / 16.0 SU
All issues and additional services for 2023
Subscription benefits
4590 RUB / 92.0 SU
1 Памяти выдающейся исследовательницы кобанской культуры Кавказа В.И. Козенковой.
2 Предлагаемая читателю статья посвящена результатам изучения ряда металлических изделий одного из богатейшего комплекса киммерийской эпохи Центрального Предкавказья – гробницы 3 могильника Терезе в Карачаево-Черкессии на территории селения Терезе. Она была открыта и исследована в 1978 г. В.И. Козенковой [Козенкова, 2004]. Это гробница отличалась от двух других исследованных в этом могильнике и содержавших коллективные кремационные погребения тем, что в ней был обнаружено парное погребение – мужчины- война 60 лет с сопровождавшей его зависимой женщиной 40 лет. В отдельном «отсеке» гробницы находился боевой конь (рис. 1).
3 Погребение сопровождалось большим количеством погребального инвентаря. Большая часть вещей имела местное «западнокобанское» происхождение, также имелись вещи, явно привезенные с других территорий, что свидетельствует о мобильности погребенного.
4 Для настоящего исследования были отобраны детали конского снаряжения, а также некоторые импортные предметы.
5 Исследованию были подвергнуты все четыре комплекта удил (рис. 2, 1-4). Все они однокольчатые, относящиеся к типу II по классификации А. А. Иессена [1953, c.52] и В.Р. Эрлиха [1991, c.34] или к типу III по классификации В.И. Козенковой [Козенкова, 1995, c.104]. Все удила имеют практически одинаковый рельеф в виде косых насечек на стержнях, имеющих выпуклые валики в виде «елочки» либо «веревочки». Это, вероятно, является вариантами «ложновитого» рифления.
6 Следует отметить, что один комплект этих удил (тот, который был обнаружен во рту лошади) был неразъемно и подвижно скреплен с псалиями. Подобный вид соединения уздечных комплектов С.Б. Вальчак относит к виду 2 «с подвижным и неразъемным соединением» [Вальчак, 2009, с. 21]. Подобный вид удил, был рассмотрен в специальной статье, где авторы пришли к выводу о местном производстве этих изделий [Белинский, Вальчак, 1998, с.155-160]. Комплект из Терезе был отнесен к наиболее поздним среди них, поскольку они сочетались с лопастными псалиями, имеющими шляпку, которые «очень близки к изделиям Классического варианта Новочеркасского типа» и ограничили время бытования этих комплектов концом VIII-началом VII в. до н.э. [Белинский, Вальчак, 1998, c. 158]. Регионом, который вполне может претендовать на роль «генератора идей» неразъемных конструкций уздечных комплектов, авторы считают Закавказье и Переднюю Азию [Там же, c.158].
7 Все псалии, встреченные в гробнице – трехпетельчатые. Стержневидные псалии с расширяющейся изогнутой лопастью по форме близкие к «классическим новочеркасским» встречены у двух комплектов. Псалии из комплекта узды у южной стенки гробницы 3, имеют отогнутую ложковидную лопасть и гвоздевидную шляпку (рис. 2, 5). Петли имеют овальную форму. По типологической схеме В.Р. Эрлиха этот псалии относятся к типу Iв-а [Эрлих, 1991]. Однако форма лопасти отличается от «классических» новочеркасских. С.Б. Вальчак относит подобные псалии в вариантам «Баксан-Филипповская» (тип 5) и «Кочипэ 5 – Зандак 38» (вариант 1 типа 6) [Вальчак, 1997, c. 96-98; 2009, c.72]. Формально к «классическим новочеркасским» можно отнести и подвижноскрепленные с удилами псалии из комплекта (рис. 2, 4), обнаруженного в зубах лошади (набор № 4 по В.И. Козенковой). С.Б. Вальчак отнес псалии из этого комплекта к варианту 1 «Кочипэ-5- Зандак 38» типа 6 «Новочеркасск» [Вальчак, 2009, с.73].
8 Псалии набора 2 (по В.И.Козенковой) трехпетельчатые стрежневидные с небольшой шляпкой на одном конце и изогнутым другим одним концом (рис. 2, 6). По типологической схеме В.Р. Эрлиха, эти псалии относятся к типу IБ стержневидных изогнутых псалиев. Этот тип совпадает с типами 3 «Фарс-14» и 4 «Ростов-Константиновка-375» типологической схемы С.Б. Вальчака [2009, с.70, 71]. В.И. Козенкова справедливо отметила близость их псалиям из погребения 186 могильника Клин-Яр-III [Козенкова, 2004, с.104], где они встречены с двукольчатыми удилами и бронзовым коническим шлемом, подражающим ассирийским [Белинский, Дударев, 2015, с. 41-45, рис.27-33].
9 Псалии из набора № 3 (по В.И. Козенковой) - второго комплекта узды, лежавшего в ногах основного погребенного, трехпетльчатые пластинчатые, с изогнутым одним концом типа IIА [Эрлих, 1991] или Фарс-2-35 по типологической схеме С.Б. Вальчака [2009] (рис. 2, 7). Необычно для данного типа, выглядит вертикальное рифление на петлях. Возможно, его следует рассматривать как хронологический признак. Орнаментация в виде рифления, правда не вертикального, а горизонтального, имеется на муфтах, обрамляющих отверстия некоторых псалиев начала VII в до н.э. типа Уашхиту-Жаботин и сиалковских [Эрлих, 2007, рис. 192, 3, 4, 8, 12].
10 Были исследованы две шлемовидные бляхи, вероятно служащие нащечниками, входящие в состав конского набора № 3 (по В.И. Козенковой) [Козенкова, 2004, таб. 20, 13, 14]. Они имели полуовальную форму и петлю на обороте, лицевая сторона орнаментирована (рис. 3, 11,12). Следует отметить, что круг аналогий этим бляхам достаточно ограничен. В ареале протомеотских памятников встречен один экземпляр в погребении 13 могильника Фарс [Лесков, Эрлих, 1999, c. 107, рис.15, 11; Эрлих, 2007, рис.199, 10] (рис. 4, 6) и две плакированные золотой фольгой бронзовые бляхи, хранящиеся в фондах Краснодарского музея-заповедника [Пьянков, Хачатурова, 1998, с.5, рис.1, 1,2; Эрлих, 2007, рис. 199, 11,12]. Еще три сходных экземпляра, предположительно происходящих из одного разрушенного комплекса, известны в Среднем Поднепровье [Тереножкин, 1976, с.73, рис. 39, 5-7]. В качестве «фонового» образца нами была исследована близкая по форме и орнаментации бляха из могильника Фарс (рис. 4, 6).
11 В гробнице встречены пять блях-лунниц, четыре из них входящие в состав конских наборов были исследованы.
12 Две близкие лунницы с гладкой лицевой стороной и концами в виде головок хищной птицы отнесены В.И. Козенковой к комплекту 2 (рис 3, 8, 9). [Козенкова, 2004. С.109]. Бляшка также с гладкой лицевой поверхностью, имеющая четкую месяцевидную форму и рельефный ободок по краю (рис. 3, 1) отнесена В.И. Козенковой к набору 1 [Козенкова, 2004. Таб.19, 4]. Следует отметить, что лунницы с гладкой поверхностью являются специфической особенностью западного варианта кобанской культуры и кроме гробницы 3 Терезе встречены в могильнике Мебельная фабрика и Клин-Яр [Дударев, 1999, рис.134, 5; 141, 5; 142, 6; 144, 9].
13 Лунница, имеющая на лицевой стороне три выпуклины-кружочка и невысокой бортик (рис. 3, 10) связана с уздечным набором 3 [Козенкова, 2004, табл.20]. У этой лунницы, кружки находятся в центре пластины и не выходят за её пределы. Это отличает ее от известных нам протомеотских и прочих предскифских экземпляров [Ср. Эрлих, 2007, c.377, рис.197; Тарасова, 2006, рис.2; 3].
14 Были исследованы три уздечные бляхи со слабовыпуклым щитком и петлей на обороте (рис. 3, 3, 6, 7). Всего в гробнице было найдено 11 блях, которые достоверно связаны с уздечными наборами и служили для фиксации ремней оголовья.
15 Наконечник ремня (рис. 3, 2) или как его называет В.И.Козенкова «обойма для повода или оголовья» был обнаружен в комплекте конского набора 1 [Козенкова, 2004, c. 105, табл. 19,6]. Он состоит из округлой петли и обоймы со сквозными отверстиями, для крепления к ремню. Это достоверно доказывает, что эти изделия использовались в конской гарнитуре. В ареале западного варианта кобанской культуры подобные предметы встречены с конской уздой в погребении 4 Эчкивашского могильника и I Заюковского могильника [Козенкова, 1995, табл. XXVIII, 20; XXIV, 20].
16 Бронзовая ворворка усечено-конической формы (рис. 3, 4) служила для закрепления узлов ремней оголовья, она встречена с деталями конского набора 2 по В.И. Козенковой [Козенкова, 2004, таб.20, 2].
17 Из предметов вооружения был исследован бронзовый топор (рис.3, 17), находившийся в погребении. Он безусловно местного происхождения и был отнесен В.И.Козенковой к массивным топорам 4-го варианта типа II её классификации [Козенкова, 1995, c. 68–69, табл. XVIII].
18 Бронзовый остроконечник с двумя отверстиями для крепления к древку, обнаруженный в гробнице (рис.3, 5) также был исследован на состав металла. Он не имеет полных аналогий. Мы склоняемся с к одной из версий, предложенной В.И. Козенковой, что этот предмет мог быть нижней частью посоха [Козенкова, 2004, c.100].
19

Привозные изделия
20 Четыре булавки, обнаруженные в гробнице, относятся к типу XIX типологии В.И. Козенковой [Козенкова, 1998, c.69-70]. Они имеют массивное коническое либо пирамидальное навершие и острый конец.
21 Одна пара булавок длиной 17,3 и 17,9 см (рис. 3, 15, 16), найденная у сопровождающего женского погребения, имеет навершие по форме близкой к усечённой пирамиде. Навершия имеют овальное отверстие и покрыты нанесенным зубилом орнаментом в виде ромбов и точек. Исследован металл одной булавки этой пары.
22 Вторая пара булавок длиной 19 и 20 см, обнаруженная у погребения мужчины отличалась от первой по форме и технике исполнения (рис. 3, 13, 14). Навершия имели форму усеченного конуса с четырехзонным орнаментом, состоящим из пояска с точечным орнаментом, зоны из трех рядов свастик, выполненных в технике инкрустации более светлым металлом, покрытых точечной насечкой, а также двух поясков косой насечки, окаймляющих овальное отверстие. Техника их изготовления подробно будет описана ниже.
23 В.И. Козенкова относила эти булавки с коническим верхом к типу XXI своей типологии [Козенкова, 1998, c. 69, 70] и считала, что данный тип булавок «чужд для изучаемого ареала» [Козенкова, 2004, c. 123]. В то же время, исследователем в ареале западного варианта кобанской культуры были указаны еще три булавки этого типа. Все они происходят из района Кисловодска. Из погребения 13 могильника Мебельная фабрика-1 происходит единственная известная аналогия паре булавок с коническим навершием, инкрустированной другим металлом (рис. 4, 7) [Козенкова, 1989, c.188, табл. XLI, Б, 1; Козенкова, 1998, с.69, таб. XXIII, 10]. Прорези в навершии булавки имеют форму завитков. Она также имеет верхнюю прорезь округлой формы со вставкой другого по составу металла. Остальные две булавки этого типа происходят из могильника у ж.д. вокзала г. Кисловодска и из его окрестностей. Последняя имеет орнаментацию в виде косых насечек [Козенкова, 1998, с.69, таб. XXIII, 13]. В ареале центрального варианта кобанской культуры известен неорнаментированный экземпляр булавки этого типа из коллекции Косниерской, он происходит из Рахты вблизи Верхней Рутхи [Motzenbäcker, 1996, Taf. 35, 1]. В.И. Козенкова справедливо связывает этот тип булавок с территорией Центральной Грузии, бассейном реки Куры, где они характерны для погребений поздней бронзы - раннего железного века могильника Самтавро [Козенкова, 1998, с.69; 2004, с. 123]. Действительно близкие, по форме булавки происходят из ряда погребений этого могильника начиная с эпохи поздней бронзы [Каландадзе, 1983, с.11, рис. 27; с. 15, рис. 54; с.23, рис.115, с.39, рис. 215; с.71, рис. 406, с. 73, рис. 423 и др.]. В.И. Козенкова со ссылкой на работу Р. М. Абрамишвили [1957, таб. I, 186,187] по хронологии Самтавро считала, что уже в начале VIII в. до н.э. эти булавки там выходят из употребления и к моменту совершения погребения в гробнице 3 могильника Терезе они представляли уже «раритетные, почитаемые как сакральные, судя по солярным символам изделия», которые «долго хранили в быту» [Козенкова, 2004, с. 123]. Однако отметим, что в районе современной Мцхеты (где и расположен могильник Самтавро) булавки этого типа доживали по крайней мере до VII в. до н.э. Ближайшая аналогия не инкрустированным булавкам, орнаментированных ромбами, обнаружена в могильнике Нареквави в детском погребении № 15, датирующимся авторами раскопок VIII-VII вв. до н.э. [Apakidze A. et al., 1999, p.49, pl. XV, 182] (рис. 4, 8). Таким образом, хронологический разрыв между временем бытования этих булавок в Закавказье и временем совершения погребения в гробнице З могильника Терезе отсутствует. По нашему мнению, обе пары булавок могли быть сделаны искусным закавказским литейщиком специально по заказу представителя северокавказской «киммерийской» элиты.
24 Из «сервиза», состоящего из котла-ситулы, бронзового ведерка, бронзовой кружки и бронзовых мисок, анализу был повергнут фрагмент одной из трех мисок (рис. 4, 2). Все эти три миски выбиты из одного листа бронзы и имеют полусферическое тулово, небольшое дно и отогнутый наружу венчик. Находки огромного количества бронзовой посуды в Тлийском могильнике – бронзовых ведерок, мисок, кружек, позволяет предполагать, что центр ее производства в конце VIII-VI вв. до н.э. находился на южных склонах Центрального Кавказа [Галанина, 1997, с.150; Техов, 2002, с.182-183; Петренко, 2006, с. 84-86; Эрлих 2007, с.84; Эрлих, 2011, с. 512]. Б.В. Техов специально указывал на то, что бронзовые сосуды здесь являются обыденным явлением и присутствуют не только в наиболее богатых воинских погребениях, но и в могилах женщин и детей [Техов, 2002. c.182]. Вероятнее всего, набор бронзовой посуды, был сделан здесь по заказу для представителя «киммерийской» элиты.
25 Бронзовый слиток. Интересное и уникальное явление в кобанском погребальном обряде - присутствие в сопровождающем инвентаре гробницы массивного (размером 10×7 см) слитка бронзы. Это свидетельствует о том, что этот металл продолжает иметь непреходящую ценность и в начале железного века.
26

Проблема хронологии комплекса
27 Для хронологии данного комплекса весьма важны встреченные здесь детали уздечки, прежде всего, удила и псалии. Комплекс узды из гробницы 3 весьма интересен тем, что представляет некоторое смешение ранних и поздних вариантов. Так, например, две пары однокольчатых удил выглядят весьма архаично по форме оформления окончаний и ложновитому рифлению. Такие удила, в целом, относятся к ранней (первой) хронологической группе [Эрлих, 1991, с.38; Вальчак, 2009, с. 89]. К этой же группе относятся и пластинчатые псалии варианта IIА (по В.Р.Эрлих, 1991) или типа Фарс 2-35 (по С.Б. Вальчаку). В то же время, определенной инновацией является рифление на петлях этих псалиев.
28 Псалии еще одного комплекта - стержневидные изогнутых типа IБ (по В.Р. Эрлиху) либо «Фарс-14» по С.Б. Вальчаку отнесены как В.Р. Эрлихом, так и С.Б. Вальчаком ко второй хронологической группе [Эрлих, 1991, с.38; Вальчак, 2009, с.89].
29 Стержневидные псалии с округлой шляпкой и лопастью из набора 1, а также подвижноскрепленные с удилами псалии набора 4 с изогнутой лопастью уникальны, но по формальным признакам могут быть отнесены к «классическим» новочеркасским (тип IIВ по В.Р. Эрлиху). Во всяком случае, изготовивший их мастер уже наверняка был знаком с этим устоявшимся типом. Неразъемность подвижноскрепленных удил с псалиями последнего набора также говорит, скорее всего, о знакомстве мастера с переднеазитским и закавказским принципом неразъемных удил, что свидетельствует уже о начавшихся походах северокавказских всадников в эти регионы. «Классические» новочеркасские псалии В.Р. Эрлих первоначально отнес ко второй хронологической группе предскифских уздечных наборов, датируемой второй половиной VIII - началом VII в. до н.э. [Эрлих, 1991, c.38-39]. Позднее им был выделен особый классический новочеркасский период по времени близкий к 700 г. до н.э. [Эрлих, 2007, с. 409, табл. V]. C.Б. Вальчак в монографии выделил уздечные комплексы с псалиями классического новочеркасского типа в III хронологическую группу, которую он датирует в «рамках конца VIII-первой половины VII в. до н.э.» [Вальчак, 2009, с. 90, 94]. Таким образом, по имеющимся уздечным наборам в рамках существующей хронологии комплекс гробницы 3 могильника Терезе близок к концу VIII в до н.э. и относится ко времени начала «киммерийских» походов в Закавказье и Переднюю Азию с территории Северного Кавказа которая близка к 714 г. – первому упоминанию о киммерийцах в ассирийских источниках1. Отметим, что комплекс также содержит определенное количество привозных вещей закавказского и центрально-кавказского производства (бронзовая посуда, булавки), которые могли быть сделаны по заказу местной элиты либо захвачены в качестве трофеев.
1. Точка зрения на ранние «киммерийские» походы северокавказской элиты в Закавказье и Переднюю Азию была изложена одним из авторов этой статьи еще в 1994 г. [Эрлих, 1994, с.83-97] и с тех пор она мало чем изменилась.
30 Необходимо отметить, что и В.И. Козенкова, придерживавшаяся «широкой» хронологии кобанской культуры, в случае с датировкой гробницы 3 могильника Терезе склонялась ко второй половине VIII в. до н.э. или не «позднее рубежа VIII-VII вв. до н.э.» [Козенкова, В.И., 1989, с.34; 2004, с.136-139]. Наиболее значимым аргументом для нее являлось даже не содержимое комплекса, а то, что в качестве строительного материала при сооружении этой гробницы был использован фрагмент «киммерийской» стелы, который дает terminus post quem самих похорон [Козенкова, 2004, с.136].
31

Исследование химического состава и технологии изготовления бронзовых изделий
32 В фонд исследованных 28 образцов вошли находки из могильника Терезе, а также однотипные предметы для сравнительного анализа из синхронного могильника Фарс/Клады (Северо-Западный Кавказ, Адыгея). В выборе представлены следующие категории находок: полные комплекты одно-кольчатых удил и их отдельные части (5 экз.); псалии (3 экз.); шлемовидные бляхи (3 экз.), бляхи-лунницы (4 экз.), круглые слабовыпуклые бляхи с петлей на обороте (3 экз.), булавки (3 экз.), наконечник ремня (1 экз.) и остроконечник – насадка на посох (1 экз.), ворворка (1 экз.), топор (1 экз.), сырьевой металл (слитоки2 экз.), фрагмент миски (1 экз.) (рис. 2; 3, 4,1-6).
33 Для некоторых из 28 изученных предметов получено несколько проб, в целом выборка состоит из 36 образцов. Отдельно исследованы конструктивные детали кольчатых удил, основа и декор булавок. Для проверки диапазона вариаций содержания элементов на поверхности предметов измерения производились в нескольких точках (Таблица 1).
34 Таблица 1.
№№ ан. Рисунок Cu Sn Pb Zn As Fe Ni
1 Рис.4,6 87,53 10,90 0,56 0,24   0,04 0,74
2 Рис.3, 11 87 12,26 0,39 0,3   0,05  
3 Рис.3,12 84,36 14,88 0,44 0,27   0,04  
4 Рис.3,2 92,46 2,84 3,54 0,44   0,07 0,65
5 Рис.3,5 87,06 8,94 3,65 0,3   0,05  
6 Рис.4, 1 89,55 0,46 3,64 0,23   0,04  
7 Рис.3,6 91,9 7,09 0,73 0,24   0,04  
8 Рис.3,7 88,64 10,54 0,57 0,24   0,04  
9 Рис.3,3 88,94 10,16 0,57 0,28   0,04  
10 Рис.3,8 81,95 16,82 0,9 0,29   0,04  
11 Рис.3,9 83,73 13,86 2,13 0,25   0,03  
12 Рис.3,1 90,24 8,14 1,33 0,25   0,03  
13 Рис.3,10 84 14,87 0,85 0,26   0,03  
14 Рис.3,14 96,16       3,78 0,06  
15 Рис.3,14 77,76 18,68 2,64 0,18   0,03 0,74
16 Рис.3,13 77,58 18,88 2,7 0,23   0,03 0,57
17 Рис.3,13 96       3,64 0,11  
18 Рис.3,15 74,43 21,38 3,53 0,3   0,35  
19 Рис.2,5 93,21 6,07 0,45 0,24   0,03  
20 Рис.2,7 93,22 4,76 1,11 0,27   0,03 0,6
21 Рис.2,7 90,59 7,55 0,88 0,26   0,04 0,68
22 Рис.2,4 92,23 5,29 1,32 0,3   0,13 0,72
23 Рис.2,4 93,69 4,17 0,99 0,33   0,12 0,7
24 Рис.2,4 88,87 8,72 1,52 0,21   0,06 0,62
25 Рис.2,3 91,97 6,5 0,5 0,28   0,04 0,71
26 Рис.2,3 91,26 7,18 0,56 0,25   0,05 0,7
27 Рис. 2,1 85,9 7,18 6,59 0,27   0,06  
28 Рис.2,1 89,94 5,37 4,41 0,25   0,03  
29 Рис.2,2 92,46 2,84 3,54 0,44   0,07 0,65
30 Рис.3,4 93,29 5,53 0,84 0,3   0,04  
31 Рис.3,17 87,37 10,07 1,58 0,34   0,06 0,58
32 Рис.3,17 84,67 13,52 0,89 0,29   0,04 0,59
33 Рис.4, 4 86,62 12,03 0,35 0,24   0,04 0,76
34 Рис.4,3 98,35 0,29 0,3 0,3   0,1 0,66
35 Рис.4,2 82,31 17,42   0,24   0,04  
36 Рис.4,5 98,06   1,06 0,25   0,02 0,61
35 Определения концентраций элементов в 34 пробах из могильника Терезе и двух из могильника Фарс/Клады были выполнены на стационарном оборудовании ArtTAX-BRUKER AXS с молибденовой трубкой и полупроводниковым детектором с помощью неразрушающего рентгенофлюоресцентного энергодисперсного метода (РФА)2. Измерения проводились в течение 180 секунд для каждого образца при электрическом напряжении в 40 kV и силе тока в 700 µA. Исследованию подвергалась поверхность площадью 0,2 мм (диаметр коллиматора). Положение образца по отношению к рентгеновскому излучению фиксировалось с помощью лазерного луча. Результаты представлены в виде рентгеновских спектров. Специальная программа позволяет идентифицировать пики, соответствующие химическим элементам сплава. Их аналитическая интенсивность определяется на основе сравнения состава эталонов с содержанием элементов в исследуемом образце.
2. Анализы выполнены доцентом кафедры археологии исторического факультета МГУ, кандидатом исторических наук Н.В. Ениосовой
36 Определены основные компоненты сплавов – медь, олово, свинец и мышьяк, а также элементы-примеси – железо, никель и цинк. Предел чувствительности использованного в исследовании прибора не позволяет обнаружить элементы, концентрация которых ниже сотых долей процента.
37 Для оценки правильности и точности полученных результатов решающее значение имеют состояние поверхности анализируемых предметов и ошибки калибровки. Коррозия и поверхностное обогащение одних элементов за счет других затрудняют количественное определение химического состава металла. На конечный результат измерений влияет также невозможность достичь абсолютно ровной поверхности анализируемого предмета [Ениосова, Митоян, 2014, с.143-146].
38 Большая часть находок из коллекции, подвергнутой анализу, прошла процедуру механической или химической расчистки, однако на них частично сохранилась патина и продукты коррозии. Как показывают исследования, в коррозионных отложениях на поверхности изделий из меди и ее сплавов аккумулируются такие элементы, как олово, мышьяк, свинец и железо. Они могут входить в состав сплава в качестве основных компонентов или элементов-примесей, а также присутствовать в почвенных загрязнениях, но в очищенном металле их концентрация будет значительно ниже. В поверхностном слое оловянных или мышьяковых бронз может содержаться значительно больше олова и мышьяка, чем в глубинных слоях металла –. коррозионные процессы способствуют удалению меди из поверхностных слоев и обогащению их этими элементами.
39 На небольших участках поверхности 20 предметов выборки, предназначенных для свинцово-изотопного анализа, продукты коррозии были удалены с поверхности с помощью абразивной очистки практически полностью, но и в этом случае содержание олова может быть завышено из-за межкристаллитной коррозии, поражающей толщу металла на значительную глубину и гетерогенной структуры сплавов, возникающей в процессе производства. В литых массивных отливках из бронзы будут наблюдаться значительные расхождения содержаний олова, если измерения проводятся на различных участках поверхности образца. Дендритная ликвация, характерная для сплавов меди с оловом, вызывает появление различных фаз в структуре металла – одни обогащены медью, другие оловом. Неоднородность сплава объясняется также ликвацией свинца – он не растворяется в металле, а выделяется в виде округлых включений различного диаметра, вызывая появление участков, обогащенных свинцом [Orfanou, Rehren, 2015, pp.387-397].
40

Результаты исследования
41 Во всех пробах выборки присутствует железо в концентрации от 0,07 до 0,35%. Вероятнее всего, это примесь, перешедшая в металл при его выплавке из сульфидной руды. Заметные различия в содержании железа 5 образцов (рис. 5, 1) могут свидетельствовать как о различных сырьевых источниках меди, так и о различной степени очистки выплавленного из руды металла [Тylecote, 1987, c. 193]. По мнению некоторых исследователей, повышение концентрации примеси железа в меди, характерное для кобанского металла (в сравнении с закавказским), отражает прогресс в процессе выплавки меди из руды: усовершенствование конструкции плавильных горнов и использование образования шлаков в искусственно созданных окислительных условиях способствовало восстановлению железа из минералов, присутствующих в полиметаллической руде, и его переходу в выплавленную медь [Pike, 2002, p. 91].
42 Присутствующий в 17 пробах выборки никель (рис.5, 2) также свидетельствует об использовании сульфидных руд и различных источниках рудного сырья для изготовления находок из могильника Терезе: его концентрация в металле варьирует от 0,57 до 0,76%. Никель как рудная примесь устойчив к воздействию высоких температур и не теряется во время выплавки металла из руды [Pollard et al., 2018, p. 109]. Для кавказского металла эпохи поздней бронзы характерно низкое содержание этой примеси. Возможно, относительное высокая концентрация никеля в значительной части проб из Терезе свидетельствует об изменении сырьевых источников в киммерийскую эпоху. Нельзя исключить также, что повышенное содержание этого элемента в металле связано с использованием новой технологии и изменении режимов выплавки меди из руды. Переход никеля из руды в металл зависит от температурных условий выплавки: экспериментально установлено, что это возможно только при температуре, превышающей 1000℃ [Pike, 2002, c. 91].
43 Цинк в качестве рудной примеси зафиксирован во всех пробах кроме инкрустированных булавок (рис.3, 3) Присутствие цинка как микропримеси в концентрациях до 1% отмечено в материалах Тлийского могильника XII–VII вв. до н.э. в Южной Осетии и Мингечаурского могильника рубежа II-I тыс. до н.э. в Закавказье. По мнению С.Н. Кореневского, полиметаллические медно-цинковые колчеданные руды характерны для месторождений Закавказья [Кореневский, 1981, c. 162–163]. Относительно высокие концентрации цинка (более 0,1%) присутствуют также в медных сплавах могильника Нартан VII-V вв.до н.э. в Кабардино-Балкарии [Барцева, 1985, рис.1].
44 За условную границу искусственного легирования принят 1 % порог содержания элементов. Для статистической обработки сплавообразующие элементы ранжированы в зависимости от их концентрации в сплаве. Помимо количественных характеристик учитывалась зависимость технологических свойств металла от его элементного состава. Так, свинец во всех случаях помещается на последнее место, независимо от разницы в соотношении концентраций Sn/Pb. Свинец не принимается в расчет по причине его нерастворимости в меди и бронзе – он не вступает в твердый раствор с другими компонентами сплава, а выпадает в виде крупных и мелких включений в междендритных пространствах.
45 В выборке, полученной для могильника Терезе доминируют двойные бронзы – 23 образца, 10 проб относятся к оловянно-свинцовым бронзам, мышьяковые бронзы зафиксированы в двух случаях (инкрустация булавок), два образца относятся к нелегированной меди с повышенным содержанием олова и свинца (рис.6, 1).
46 В зависимости от содержания основного легирующего компонента, двойные и тройные бронзы можно разделить на сплавы с низким, средним и высоким оловом (рис.6, 2).
47 Образцы с низким содержанием олова (1–5%) представлены 5 пробами. Свинец присутствует во всех образцах в концентрации от 0,84 до 4,41 %. Все изделия этой группы – наконечник ремня (ан.4, рис.3,2), пластинчатый псалий (ан.20, рис.2,7), два звена подвижноскрепленных удил (ан.22, 23, рис.2,4) и ворворка (№ ан.30, рис.2, 4) получены литьем.
48 Судя по схожим показателям концентраций микропримесей, удила из комплекта 4 (рис. 2,4) выполнены из одной порции металла. Следует отметить, что псалий из этого же комплекта отлит из другой порции сплава, содержащего более 8% олова и более 1,5% свинца. (ан.24). Этот факт не должен вызывать удивления и не может рассматриваться как абсолютное свидетельство разновременного изготовления деталей уздечных комплектов. По мнению Р.С. Минансяна, такие комплекты выполнены в закрытых (оболочковых) формах по утрачиваемым восковым моделям. Каждая деталь комплекта производилась последовательно: к первой отливке присоединялась восковая модель другого звена, а затем покрывалась оболочкой из жидкой глины, то есть каждая деталь комплекта представляла собой изделие в оригинальном исполнении [Минасян, 2014, с. 151–152]. Для отливки каждого звена в тигле расплавляли отдельную порцию металла. Одинаковый, совпадающий по элементному составу сплав, мог быть частью переплавленного лома, например, массивной вещи, которой хватало на отливку целого комплекта. Возможно также, что для одного комплекта готовили сплав специально, добавляя в медное сырье чистые олово и свинец. Однако мы не можем исключать использование лома из разных источников – его могли сортировать по цвету, но визуально уловить разницу в металле, содержащем 5 или 8% олова мастер не имел возможности. В некоторых случаях, вероятно, имел место ремонт поврежденных деталей комплекта.
49 Группа образцов со средним содержанием олова (5–10%) объединяет 10 изделий. Содержание свинца варьирует в этих сплавах от 0,5 до 6,59 %. Находки представлены остроконечной насадкой на посох (ан.5; рис.3, 5), круглой бляхой (ан.7, рис.3,6), лунницей с рельефным ободком (ан.12, рис.3, 1), стержневидными псалиями (ан.19, рис.2, 5; ан.21, рис. 2, 6), удилами из 2-х комплектов (ан.25, 26, 27, 28 рис.2, 1,3). По концентрации легирующих элементов и микропримесей удила из комплекта (ан.25, 26, рис. 2, 3) отлиты из одной порции металла.
50 Высокое содержание олова (10–21%) зафиксировано в 16 пробах (рис. 6, 2). На примере этой группы хорошо видно, что корреляции между оловом и свинцом в этих сплавах нет – содержание свинца варьирует в широких пределах – от 0,35 до 3,53%. В этой группе представлены шлемовидные бляхи, две из которых входили в состав конского набора № 3 (ан.2, 3; рис. 3, 11,12). Они отлиты из металла с практически идентичным элементным составом. Оба экземпляра имеют явно выраженные признаки использования восковой модели – рельефный орнамент на лицевой стороне и следы приклеивания массивной петли на обороте пластины.
51 Третий «фоновый» экземпляр из могильника Фарс в Адыгее (ан.1, рис.4, 6) отличается более низким содержанием олова и примесью никеля. Орнамент на лицевой стороне – «врезанный» негативный расплывчатый, отсутствуют следы приклеивания восковой петли и бортик на обороте. Это украшение получено из иного по составу металла литьем по оттиску более качественного изделия с выпуклым орнаментом в разъемную форму.
52 Практически идентичен химический состав двух круглых уздечных блях из гробницы 3 (ан.8, 9, рис. 3, 3, 7). Их отличает хорошее качество отливки, свойственное изделиям, выполненным по выплавляемой восковой модели.
53 Высокое содержание олова зафиксировано в составе металла трех из четырех лунниц комплектов. Это две гладкие лунницы (ан.10, 11; рис. 3, 8,9) и лунница с рельефным орнаментом в виде трех кружков (ан.13, рис. 3, 10). Свинец варьирует в этих образцах от 0,85 до 2,13%. Все лунницы отлиты по выплавляемой восковой модели.
54 О неоднородности сплавов крупных отливок свидетельствует элементный состав, полученный в разных частях массивного топора (ан.31,32; рис. 3, 17), разница в содержании олова превышает 3%, свинец варьирует в пределах 1%. Топор отлит в 2-створчатую форму, на это указывает расположение литейных швов, на обушке видны следы срезания литника.
55 К высокооловянным бронзам относится бесформенный выплеск из гробницы 2 (ан.33, рис.4,4).
56 Единственным изделием, полученный с помощью ковки из двойной оловянной бронзы, является фрагмент миски (ан.35, рис. 4, 2). Отсутствие в металле свинца указывает на осознанный выбор материала – присутствие этой примеси приводит к появлению трещин в процессе пластической деформации тонкого листа (толщина 0,6 мм). Высокооловянные бронзы с трудом поддаются ковке из-за присутствия в металле твердой структурной составляющей – эвтектоида. Мастеру, изготовившему сосуд, требовалось сначала нагреть литую заготовку до высокой температуры для устранения хрупкой фазы. Ковка производилась в холодном состоянии, так как в сплавах с содержанием олова 14–17% наблюдается провал пластичности, исключающий горячую ковку. Вероятно, деформация сопровождалась промежуточными и заключительным отжигами, что позволяло вернуть материалу пластичность и снимать остаточные напряжения, делающие металл хрупким при утилитарном использовании сосуда [Равич, 1983, с. 22, рис.4]. Сложность изготовления бронзового сосуда и осознанный подбор сплава свидетельствуют о высокой квалификации изготовившего его мастера.
57 Из двойных оловянных бронз с содержанием олова в диапазоне от 7 до 13 % изготовлено 24 сосуда из богатых могил Нартанского комплекса в Кабардино-Балкарии – тонкостенных мисок, блюд, черпака и пиксиды. Их происхождение связывают с горным районом Центрального Кавказа, о чем свидетельствует сходство химического состава металла [Барцева, 1985, с. 125]. Из бинарной высокооловянной бронзы (Sn – 11–13%) выполнен закавказский сосуд из кургана 524 у с. Жаботин [Рябкова, 2014, с. 398, табл.1].
58 Наиболее необычными изделиями этой группы являются четыре булавки закавказского производства (рис. 3, 13–16). Из них было исследовано три – одна, украшенная геометрическим орнаментом с помощью чеканки, и две – с инкрустацией и углубленным чеканным орнаментом.
59 Булавка с чеканным геометрическим орнаментом (ан.18; рис.3, 15) отлита из высокооловянной бронзы по выплавляемой восковой модели. Здесь зафиксирована максимальная концентрация олова в бронзовом сплаве, рекордная для выборки в целом – 21,38%. Обе однотипные булавки имеют сквозное отверстие овальной формы в верхней расширяющейся части, на которую нанесен углубленный геометрический орнамент с помощью зубила (ромбы и пояски) и пуансона с точечным окончанием (рис. 7, 1)3.
3. Рисунки 7 и 8 находятся на цветной вклейке.
60 Орнамент на двух других булавках (ан.14-17; рис. 3, 13, 14), связанных с погребением мужчины, выполнен в уникальной технике. Уже на этапе изготовления восковой модели в верхней части булавки были вырезаны неглубокие полости под инкрустацию – округлая на самой вершине конуса, и вокруг сужающейся к низу части: в виде кольца и свастик. В процессе отливки были получены углубления, в которые были вбиты изготовленные по отдельности элементы инкрустации – уплощенный диск, вставки в виде свастик серебристого цвета и полоски металла для кольцевидного пояска в самой верхней части булавки. Все элементы инкрустации были получены литьем в 2-сторонние каменные формы из сплава меди и мышьяка в концентрации около 4%. 4 При большом увеличении хорошо видно, что между краями углублений и инкрустации есть щели, а белый металл заполняет канавки с лакунами (рис. 7, 2–4). Для более прочного соединения основы и инкрустации мастер обработал края орнамента зубилом, выделив более четко его контуры, вставки белого металла были отполированы и на финальной стадии на них нанесен пуансоном точечный орнамент.
4. Отметим, что В.И. Козенкова полагала, что эти булавки инкрустированы серебром.
61 Экспериментально установлено, что сплав меди с мышьяком приобретает серебристо-серый цвет в концентрации 12–18% Зафиксированные в составе инкрустации 4% мышьяка в процессе отливки не дают серебристого цвета в толще металла, но при быстром остывании в каменной форме в результате феномена обратной ликвации на поверхности эффект получения легкоплавкой фазы сплавы – эвтектики толщиной от 50 до 500 микрон проявляется уже при содержании мышьяка в 3%. Помимо серебристой пленки 4% содержание мышьяка дает лучший баланс твердости и ковкости [Ravich, Ryndina, 1995, p.1-18]. Исследования модельных образцов мышьяковой бронзы с серебристой поверхностью показали также, что обратная ликвация быстрее проявляется на изделиях малого размера. Нагрев такого сплава в процессе отжига устраняет эвтектику и «убирает» серебристый цвет [Mödlinger, Sabatini, 2016, p.8, 14]. Это наблюдение позволяет заключить, что серебристые вставки булавок забивались в канавки в холодном состоянии и обрабатывались зубилом и пуансоном, не подвергаясь рекристаллизации с помощью отжига – нагрева, возвращающего металлу пластичность.
62 Нет сомнений, что мастер, изготовивший парные булавки, виртуозно владел техникой литья и инкрустации. Сложный процесс получения основы с углублениями под вставки различной формы, отливка декоративных элементов из мышьяковой бронзы и их вбивание в канавки свидетельствуют о хорошо продуманной конструкции изделий, осознанном получении металла с заданными свойствами и применении необходимых для обработки этого вида сплавов температурных режимов. Можно предположить, что инкрустированные булавки из Терезе выполнены искусным закавказским ювелиром специально по заказу представителя северокавказской «киммерийской» элиты.
63

Интересное и почти уникальное явление в кобанском погребальном обряде - присутствие в сопровождающем инвентаре гробницы массивного (размером 10×7 см, весом около 200 г) слитка «грязной» меди. Олово и свинец присутствуют в металле в десятых долях процента. Возможно, это черновой металл, который предназначался для легирования оловом.
64

Второй образец выборки, относящийся к «грязной» нелегированной меди –удила из могильника Фарс в Адыгее (ан.36; рис. 4,5). Химический состав металла этого предмета отчетливо выделяется на фоне принадлежностей уздечной гарнитуры из гробницы 3 могильника Терезе, выполненных из оловянной или оловянно-свинцовой бронзы. Отметим, что уздечные принадлежности из нелегированной меди достаточно часто встречаются в протомеотских могильниках конца VIII в до н. э. [Эрлих, 2007, с.166-168].
65

Изотопный анализ ряда изделий нашей выборки (таблица 2) был выполнен в лаборатории изотопной геохимии и геохронологии Института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии РАН И.В. Рассохиной.

 

 

Таблица 2 Результаты изучения изотопного состава Pb в археологических предметах

№№ пробы Образец 206Pb/204Pb 207Pb/204Pb 208Pb/204Pb
1 Псалий пластинчатый, (рис. 2,7) 18.1513 15.6083 38.0570
2 (удила из могильника Фарс) (рис. 4, 5) 18.1820 15.6143 38.1179
3 Бляха шлемовидная (рис.3, 11) 18.1819 15.6147 38.0985
4 Бляха шлемовидная Шлем (рис. 3,12) 18.1883 15.6218 38.1225
5 Лунница рельефная (рис.3,10) 18.2536 15.6251 38.2300
6 Булавка, инкрустированная (основа) (рис.3,13) 18.3353 15.6259 38.3397
7 Слиток из гробницы 2 (рис.4, 4) 18.4352 15.6443 38.4774
8 Удила скрепленные с псалиями (рис. 2, 4) 18.4883 15.6439 38.5924
9 Звено удил (рис.2, 2) 18.5316 15.6347 38.6384
10 Лунница гладкая (рис. 2, 8) 18.5384 15.6425 38.6651
11 Бляшка- пуговица (рис. 4, 1) 18.4715 15.6311 38.5436
12 Фрагмент миски (рис. 4, 2) 18.4721 15.6391 38.5470
13 Наконечник ремня (рис. 3, 5) 18.5006 15.6642 38.6530
14 Наконечник посоха (рис. 3, 2) 18.5292 15.6368 38.6375
15 Удила (рис.2, 3) 18.5313 15.6298 38.6246
16 Бляха уздечная (рис. 3, 3) 18.5332 15.6315 38.6306
17 Бляха уздечная (рис. 3,7) 18.5376 15.6372 38.6491
18 Лунница с ободком (рис. 3, 1) 18.5457 15.6520 38.6766
19 Ворворка (рис. 3,4) 18.5362 15.6341 38.6369
20 Слиток (рис. 4, 3) 18.5469 15.6315 38.6487
21 Псалий, (рис.2, 6) 18.5432 15.6377 38.6557
22 Бляха уздечная, (рис. 3, 6) 18.5712 15.6410 38.6914
23 Лунница гладкая (рис. 3, 9) 18.5732 15.6419 38.6906

Примечание – Аналитическая погрешность измерения изотопных отношений Pb не превышала 0.03% (±2SD).
66 Предоставленная для изучения выборка состояла из 25 изделий, из них результаты были получены для 23 проб (таблица 2) - удила (4 пробы), псалии (2 пробы), бляхи разных форм (6 проб), лунницы (4 пробы), а также другие находки (7 проб), такие как булавка, ворворка, наконечник ремня, наконечник посоха, слитки бронзы (2 пробы), фрагмент чаши.
67

Методы исследования изотопного состава Pb
68 Метод, применявшийся в данной работе для обработки и выделения Pb в археологических предметах, основывался на процедурах и методических подходах, детально описанных в работах [Чернышев, Чугаев, Шатагин, 2007; Чугаев и др., 2013], адаптированных для изучения археологических предметов из металлов [Чугаев А.В., Чернышев И.В. , 2012].
69 Химическая подготовка включала разложение образца в неорганических кислотах и последующее получение препаратов свинца с помощью ионообменной хроматографии.
70 Соотношение распространенностей изотопов Pb в препаратах измерялось на многоколлекторном масс-спектрометре NEPTUNE (ThermoFinnigan, Германия). Для измерения ионных токов использовались семь коллекторов масс-спектрометра. Калибровка усилителей проводилась в начале каждой измерительной сессии. Все анализы выполнялись в статическом режиме. Изотопный анализ (опыт) включал регистрацию 28 масс-спектров при времени интегрирования на пиках 8 секунд.
71 Обработка результатов измерений проводилась с помощью программного обеспечения масс-спектрометра NEPTUNE. Нормирование измеренных изотопных отношений свинца по опорному отношению 205Tl/203Tl=2.3889 осуществлялось с использованием экспоненциального закона [Чернышев, Чугаев, Шатагин, 2007].
72 Оценка правильности получаемых результатов измерения изотопного состава Pb в археологических предметах проводилась по результатам анализа международного стандарта изотопного состава свинца SRM 981 NBS (USGS, США). В пределах аналитических погрешностей полученные средние значения изотопных отношений Pb согласуются с принятыми для стандартного образца SRM 981 [Thirlwall., 2002].
73

Результаты и обсуждение
74

 Результаты изучения изотопного состава Pb в археологических предметах представлены в таблице 2. Из изученной коллекции измеренные величины изотопных отношений Pb изменяются в относительно широких пределах. Величины коэффициента вариации (ν, %) составляют: для отношения 206Pb/204Pb ν6/4 = 0,79%, для отношения 207Pb/204Pb ν7/4 = 0,08%, а для отношения 208Pb/204Pb ν7/4 = 0,57%.
75 Масштаб вариаций изотопного состава Pb в археологических предметах значителен. По своему масштабу установленные вариации изотопного состава Pb в микропробах существенно (от 4 до 40 раз) превышают аналитическую погрешность метода (2SD = 0,02%). Таким образом, они являются значимыми. Следовательно, изученная коллекция музейных предметов, весьма неоднородна по своим свинцово-изотопным характеристикам.
76 Анализ Pb-Pb данных для этих предметов показывает, что можно разделить по диапазонам значений. Для предметов выборки средние значения равны: 206Pb/204Pb = 18,184 ± 0,004; 207Pb/204Pb = 15,617 ± 0.005 и 208Pb/204Pb = 38,113± 0,010 (бляха шлемовидная, пр. 3, рис.3, 11; бляха шлемовидная, пр. 4, рис. 3,12; удила из могильника Фарс, пр. 2, рис. 4, 5). Для других же - 206Pb/204Pb = 18.533 ± 0,004; 207Pb/204Pb = 15.634 ± 0.004 и 208Pb/204Pb = 38.636 ± 0,013 013 (уздечная бляха, пр. 17, рис. 3,7; уздечная бляха, пр. 16, рис. 3, 3; уздечная бляха, пр. 15, рис.2, 3; звено удил, пр. 9, рис.2, 2; ворворка, пр. 19, рис. 3,4; наконечник посоха, пр. 14, рис. 3, 2), а также 206Pb/204Pb = 18,544 ± 0,002; 207Pb/204Pb = 15,641 ± 0.0065 и 208Pb/204Pb = 38,662± 0,042 (лунница, пр. 10, рис. 2, 8; лунница, пр. 18, рис. 3, 1; псалий, пр. 21, рис.2, 6; слиток, пр. 20, рис. 4, 3).
77 При нанесении Pb-Pb данных на свинцово-изотопные диаграммы обнаруживаются определенные зависимости в расположении точек. Статистический анализ данных показывает, что существует отчетливая корреляция между значениями отношений 206Pb/204Pb и 208Pb/204Pb. На графике в координатах 206Pb/204Pb и 208Pb/204Pb точки формируют тренд изотопного состава Pb, который может быть хорошо аппроксимирован линией (коэффициент аппроксимации R2 = 0,90) (рис. 8). На Pb-Pb диаграмме 206Pb/204Pb и 207Pb/204Pb точки изотопного состава Pb предметов характеризуются несущественным разбросом (рис. 8).
78 Высокие значения коэффициента корреляции между величинами изотопных отношений Pb, а также близкий к линейному характер распределения точек на изотопных Pb-Pb диаграммах дает основание заключить, что установленные вариации изотопного состава Pb в изученных образцах, вероятней всего, отражают смешение металла, добытого из месторождений двух рудных районов. Имеющаяся база данных по изотопному составу свинца крупного рудного Садонского месторождения позволяет на основе сопоставления выделить наиболее вероятные территории – источники металла образцов. Сопоставление наших данных, полученных в рамках настоящего исследования, с неопубликованными пока результатами изучения изотопного состава Pb в полиметаллических рудах Садонского рудного поля5, представлено на Pb-Pb корреляционной диаграмме в координатах 206Pb/204Pb – 207Pb/204Pb и 206Pb/204Pb – 208Pb/204Pb (рис.8). Анализ показал, что на Pb-Pb диаграмме, точки изотопного состава Pb рудного Садонского месторождения сближены между исследуемыми образцами и одна точка частично перекрывается. Большая часть образцов (слиток из гробницы 2, пр. 7, рис.4, 4; удила с скрепленными псалиями, пр. 8, рис. 2, 4; звено удил, пр. 9, рис.2, 2; лунница, пр. 10, рис. 2, 8; бляшка-пуговица, пр. 11, рис. 4, 1; наконечник ремня, пр. 13, рис. 3, 5; наконечник посоха, пр. 14, рис. 3, 2; удила, пр. 15, рис.2, 3; бляха уздечная, пр. 16, рис. 3, 3; бляха уздечная, пр. 17, рис. 3,7; лунница, пр. 18, рис. 3, 1 , пр. 19, рис. 3,4; слиток, пр. 20, рис. 4, 3; псалий, пр. 21, рис.2, 6; бляха уздечная, пр. 22, рис. 3, 6; лунница, пр. 23, рис. 3, 9) попадает в область значений изотопного состава свинца Садонского поля. Отметим, что другая часть образцов (бляха шлемовидная, пр. 3, рис.3, 11; бляха шлемовидная, пр. 4, рис. 3,12; фоновые удила из адыгейского могильника Фарс, пр. 2, рис. 4, 5; лунница рельефная, пр. 5; рис.3,10; псалий пластинчатый, пр.1, рис. 2,7, основание инкрустированной булавки, пр.6, рис. 3, 13; фрагмент миски, пр.12, рис. 4, 2) принадлежит другому неустановленному району.
5. Отчет Лаборатории изотопной геохимии и геохронологии ИГЕМ РАН: «Минералого-геохимические особенности, закономерности распределения полезных компонентов и условия формирования руд в типовых месторождениях-аналогах Садонского рудного района как основы для обоснования перспектив выявления скрытого свинцово-цинкового оруденения на южных и северных флангах месторождений Згид, Садон, Джимидон и на южных флангах месторождений Архон, Октябрьское и Холст, с. 136.
79 Однако к полученным выводам следует относиться с осторожностью. Выборка, использованная для свинцово-изотопного анализа пока слишком мала, а объекты получены из меди с искусственно добавленными лигатурами олова и свинца. Возможно, что мы имеем дело не с первичными, а вторичными сплавами -– металл, использованный для производства уздечной гарнитуры гробницы 3 могильника Терезе, был неоднократно переплавлен с добавлением лома из других источников. В современных изотопных исследованиях пока не решена проблема смешения свинца из различных источников при переплавке лома. Если свинец добавлен к меди с низким содержанием свинца в изотопных «метках» будет доминировать картина добавленного свинца [Pollard et al., 2018, p. 147, 151].
80 Кроме того, для более корректного поиска возможного источника сырьевого металла необходимо произвести сопоставление и с другими рудными полями Кавказа, для которых есть свинцово-изотопные характеристики [Melikatesyan, Pernicka, 2010]. Так, например, свинцово-изотопное исследование кинжалов кобанской культуры из могильников Верхний Кобан и Чми показало, что они могли быть изготовлены из металла двух потенциальных источников, расположенных на территории Армении или Грузии. Авторы исследования отмечают также, что по изтопным характеристикам полиметаллические рудные источники различных горнорудных регионов Кавказа мало отличаются друг от друга [Mödlinger, Sabatini, 2017, p.255-256].
81

Заключение
82

В результате проведенного исследования химического состава металла и изотопного анализа из гробницы 3 могильника Терезе и двух фоновых образцов из могильника Фарс (Адыгея), относящихся к VIII в. до н.э. установлено, что детали конской упряжи и гарнитуры выполнены из оловянной и оловянно-свинцовой бронзы с низким, средним и высоким содержанием олова и относительно низким содержанием свинца. Установлено, что некоторые составные удила и псалии из гробницы 3 могильника Терезе выполнены одновременно из одной порции металла, что позволяет говорить о местном изготовлении уздечных комплектов. Литье по выплавляемой восковой модели в оболочковые глиняные формы было доминирующей техникой изготовления.
83 Корреляции между оловом и свинцом не наблюдается, эти легирующие компоненты попадали в сплав независимо друг от друга. Возможно, мастера, производившие элементы конского снаряжения, использовали плохо очищенную медь, содержащую значительную примесь свинца, выплавленную из полиметаллических руд Садонского рудного поля, расположенного в Северной Осетии. Об этом свидетельствуют данные проведенного свинцово-изотопного анализа. Однако значительные вариации изотопного состава свинца показывают, что источник меди и свинца не был единственным и позволяют говорить о смешении сырья из разных источников, включая переплавку металла.
84 На основе полученных данных можно предположить также, что олово добавляли в сплавы в чистом виде. Учитывая отсутствие месторождений олова на Северном и Центральном Кавказе, этот металл был привозным, но источник его получения указать пока невозможно [Pike, 2002, р. 87-88, 91].
85 Самые высокие концентрации олова зафиксированы в составе привозных изделий – булавок, происходящих из Центральной Грузии и миски. Для изготовления булавок использовали помимо литья операции пластической деформации – нанесение орнамента зубилом и пуансоном. Из двойной высокооловянной бронзы получена также миска, изготовленная в технике выколотки на специальной наковальне. По данным свинцово-изотопного анализа металл этих изделий не происходит из Садонского рудного поля.
86 Несмотря на то, что на Северном Кавказе мышьяк продолжают использовать в качестве лигатуры в медных сплавах в VIII–VII вв. до н. э., в предгорьях Северо-Западного Кавказа переход от мышьяковых бронз к оловянным происходит во II тыс. до н. э. На памятниках этого региона встречены украшения, изготовленные ковкой из оловянных бронз, уже в XVIII–XVI вв. до н. э., содержание олова в изделиях этого времени составляет более 10% [Эрлих, Гак, 2020, с. 49–50]. К группе сплавов с высоким содержанием олова принадлежит большая часть выборки из могильника Терезе, свидетельствующая о полном переходе на бинарные и свинцово-оловянные бронзы.

References

1. Abramishvili R.M. On the question of dating the monuments of the Late Bronze Age and the widespread development of iron, discovered at the Samtavro burial ground. Bulletin of the State Museum of Georgia. Vol. XIX-A, XXI-B. (in Georgian, Russian summary).

2. Bartseva T.B. Chemical composition of non-ferrous metal from the burial mound near the village of Nartan (according to spectral analysis). Archaeological research on new buildings in Kabardino-Balkaria. Volume 2. Nalchik. 1985. Pp. 115–134 (in Russian).

3. Belinsky A.B., Valchak S.B. The original group of pre-Scythian bridle sets of the North Caucasus: European and Transcaucasian parallels. Materials for the study of the historical and cultural heritage of the North Caucasus. Iss. I. Archeology. Stavropol’ : GUP "Nasledie", 1998. Pp. 151–166 (in Russian).

4. Belinsky A.B., Dudarev S.L. Klin-Yar III burial ground and its place among the antiquities of the Caucasus and South-Eastern Europe of the beginning of the Early Iron Age. Stavropol’: Design Studio B, 2015 (in Russian).

5. Valchak S.B. Horse equipment in the first third of the 1st millennium BC in the south of Eastern Europe. Moscow: Taus, 2009 (in Russian).

6. Galanina L.K. Kelermes barrows. Moscow: Paleograph, 1997 (in Russian).

7. Dudarev S.L. Interaction of the tribes of the North Caucasus with the nomads of South-Eastern Europe in the pre-Scythian era (9th – first half of the 7th century BC). Armavir: ASPI, 1999 (in Russian).

8. Eniosova N.V., Mitojan P.A. X-ray spectral method of analysis of archaeological metal: advantages, limitations and traps in the process of measurement and interpretationProceedings of the IV (XX) All-Russian Archaeological Congress in Kazan. Volume IV (Ed. Sitdikov A.G., Makarov N. A., Derevyanko A. A. Kazan. 2014. Pp. 143–146 (in Russian).

9. Yessen A.A. Some monuments of the 8th–7th centuries BC. in the northern Caucasus. Soviet archeology. 1953. Vol. XVIII. C. 40–110 (in Russian).

10. Kalandadze A.N. Samtavro. Archaeological monuments of the pre-antique era. Mtskheta. Results of archaeological research. T. VI. Tbilisi: Metsniereba, 1983. Pp. 7–138 (in Georgian, Russian summary).

11. Kozenkova V.I. Weapons, military and horse equipment of the tribes of the Koban culture (systematization and chronology). Western variant. Moscow: IA RAS, 1995 (in Russian).

12. Kozenkova V.I. The material basis of the life of the Koban tribes. Western variant. Moscow: IA RAS, 1998 (in Russian).

13. Kozenkova V.I. Biritualism in the funeral rite of the ancient “Kobans”. Tereze burial ground of the end of the 12th – 8th centuries BC. Moscow: Pamiatniki istoricheskoi mysli, 2004 (in Russian).

14. Korenevsky S.N. Chemical composition of bronze products from the Tliysky Burial Ground. Soviet archeology. 1981. No. 3. Pp. 148–163 (in Russian).

15. Leskov A.M., Erlikh V.R. Burial ground Fars. Klady. Site of the transition from the Late Bronze Age to the Early Iron Age in the North Caucasus. M.: State Museum of the Orient Art, 1999 (in Russian).

16. Minasyan R.S. Metalworking in Ancient times and the Middle Ages. St. Petersburg. The State Hermitage Publishers (in Russian).

17. Petrenko V.G. Krasnoznamensky burial ground . Elite mounds of the early Scythian era in the North Caucasus. Corpus tumulorum scythicorum et sarmaticorum, 1. Moscow; Berlin; Bordeaux: Paleograph, 2006 (in Russian).

18. Pyankov A.V., Khachaturova E.A. A complex of details of a horse bridle of the pre-Scythian time from the Krasnodar Museum-Reserve. Historical and archaeological almanac. Iss. 4. Armavir; Moscow, 1998. Pp. 4–11 (in Russian) .

19. Ravich I.G. Standards of Tin Bronze Microstructures. Art Heritage. Vol. 8 (38). Moscow: VNIIR, 1983. Pp. 136–143 (in Russian).

20. Ryabkova T.V. Kurgan 524 at the village of Jabotin in the system of monuments of the Scythian Archaic period. Archaeological Yearbook-4. 2014. Pp. 373–432(in Russian).

21. Tarasova N.V. Classification and chronology of ornaments-lunnitsa of the pre-Scythian period. The Antiquities of the Scythian era. Moscow: IA RAS, 2006. Pp. 237–261 (in Russian).

22. Terenozhkin A.I. The Cimmerians. Kyiv: Naukova Dumka, 1976 (in Russian).

23. Tekhov B.V. Secrets of ancient burials. Vladikavkaz: Project-press, 2002 (in Russian).

24. Chernyshev I.V., Chugaev A.V., Shatagin K.N. High-precision isotope analysis of Pb by multicollector ICP mass spectrometry with normalization by 205Tl/203Tl: optimization and calibration of the method for studying variations in the isotopic composition of Pb. Geochemistry. 2007. No. 11. Pp. 1155–1168 (in Russian).

25. Chugaev A.V., Chernyshev I.V. Sources of silver supply for products from the burials of early nomads of the Southern Urals according to the results of studying the isotopic composition of Pb by the high-precision MC-ICP-MS method. The influence of the Achaemenid culture in the Southern Urals. Moscow: Taus. 2012. Vol. 1. Pp. 239–246 (in Russian).

26. Chugaev A.V., Chernyshev I. V., Lebedev V. A., Eremina A.V. Isotopic composition of lead and origin of quaternary lavas of Mount Elbrus (Greater Caucasus, Russia): data from the high-precision MC-ICP-MS method. Petrology. 2013. No. 21(1). Pp. 20–33 (in Russian).

27. Erlikh V.R. Bronze bridle sets and the problem of the chronology of the pre-Scythian and early Scythian times of the Trans-Kuban region. Antiquities of the North Caucasus and the Black Sea. Ed. A.P. Abramov and others. Moscow: Evtektika, 1991. Pp. 31–47 (in Russian).

28. Еrlikh V.R. The North-western Caucasus at the beginning of the Iron Age. Moscow: Nauka, 2007 (in Russian).

29. Erlikh V.R. Bronze situlae from the elite burials of the Caucasus as an example of intra-Caucasian communication (to the question of the center of production and the upper date of existence). Bosporan phenomenon: population, languages, contacts. St. Petersburg: Nestor-Istoriya, 2011. Pp. 505–514 (in Russian).

30. Erlikh V.R., Gak E.I. The most ancient tin bronzes in the Northwest Caucasus. New data. Vostok (Oriens). 2020. No. 5. Pp. 36–53 (in Rissian).

31. Apakidze A., Nikolaishvili V., Kipiani G., Sikharulidze A., Giunashvili G., Gavasheli E., Glonti N., Kapanadze M. Mtsheta, 1998. Narekvavi. I.Tbilisi: Ltd.Triada, 1999.

32. Meliksetyan, C., Pernicka, E. Geochemical characterization of Armenian Early Bronze Age metal artefacts and their relation to copper ores. Von Majkop bis Trialeti. Gewinnung und Verbreitung von Metallen und Obsidian in Kaukasien im 4.–2. Jt. v. Chr., Beiträge des Internationalen Symposiums in Berlin vom 1.–3. Juni 2006. Kolloquien zur Vor- und Frühgeschichte 13 (Bonn 2010). Pp. 41–58.

33. Motzenbäcker I. Sammlung Kossnierska: der Digorische Formenkreis der Kaukasischen Bronzezeit. Berlin: Museum für Vor- und Frühgeschichte, 1996.

34. Mödlinger M., Sabatini B. A Re-evaluation inverse segregation in prehistoric As-Cu objects. Journal of Archaeological Science. No. 74. 2016. Pp. 1–15.

35. Mödlinger M., Sabatini B. A Bronze Age Caucasian metalwork: Alloy choice and combination. Journal of Archaeological Science: Reports 16. 2017. Pр. 248–257.

36. Pike A. Analysis of Caucasian Metalwork – the use of antimonial, arsenical and tin bronzes in the Late Bronze Age. The British Museum Occasional papers. No. 121. London, 2002. Pp. 87–99.

37. Ravich I.G., Ryndina N.V. Early copper-arsenic alloys and the problems of their use in the Bronze Age of the North Caucasus. Bulletin of the Metal Museum (Sendai, Japan). No. 23. 1995. Pp. 1–18.

38. Pollard A.M., Bray P., Cuenod P., Hsu Y., Liu R., Perucchetti L., Pouncetti L., Saunders M.Beyond Provenance .New Approaches to Interpreting the Chemistry of Archaeological Copper Alloys. Leuven, 2018.

39. Thirlwall M.F. Multicollector ICP-MS analysis of Pb isotopes using a 207Pb-204Pb double spike demonstrates up to 400 ppm/amu systematic errors in Tl-normalization. Chemical Geology. 2002. Vol. 184. Pp. 255–279.

40. Tylecote R.F. The early history of metallurgy in Europe. London, 1987.

Comments

No posts found

Write a review

(additional_1.jpg) [Link]

(additional_2.jpg) [Link]

(additional_3.jpg) [Link]

(additional_4.jpg) [Link]

(additional_5.jpg) [Link]

(additional_6.jpg) [Link]

(additional_7.jpg) [Link]

(additional_8.jpg) [Link]

Translate