Везде
Meroitic building techniques: some observations from Abu Erteila (Sudan). Сonstruction materials and methods.
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Meroitic building techniques: some observations from Abu Erteila (Sudan). Сonstruction materials and methods.
Annotation
PII
S086919080022157-9-1
DOI
10.31857/S086919080022157-9
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Sergey V. Vetokhov 
ORCID: 0000-0003-4507-9819
Occupation: Senior researcher, Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences
Affiliation: Institute of Oriental Studies, Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 2
Pages
37-55
Abstract

 

The article is devoted to the general tendencies in the architecture of the Meroit period (c. 3rd century BC – 4th century AD) of the Kingdom of Kush (c. 9th century BC – 4th century AD), local building materials and technologies that determined the distinctive appearance of Meroitic architecture.

Construction activity under Natakamani and Amanitore rules covered almost the entire territory of the state. By the 1st century BC the Meroe district had significant resources and became a large centre of monumental architecture, around which cult complexes were built in the neighboring settlements, such as Hamadab, Awlib and Abu Erteila. This construction was achieved not only through stone mining, but also through applying advanced building methods, sophisticated brick-making techniques, and combined materials (mud brick and fired brick, iron and sandstone, wood and plaster), as the second part of the article describes the 1st century AD at Abu Erteila temple complex.

The dimensional and proportional analysis and the description of the building materials and architectural elements used were applied to two small Meroitic temples (main one small ) found at Kom II in Abu Erteila. The analysis of the main temple's dimensions showed that its construction had taken the form of an Egyptian royal cubit (52.3sm). The preliminary excavations showed the proportions of 8:5, which had been recorded in the plans and facades of many other temples of the Meroitic period. The materials used for the construction of these two temples demonstrated the mixed technique of building used by the Meroites, when mud bricks were used for the main mass of the walls, fired bricks were used for the facing of the walls and the pylon, and moulded bricks of burnt red clay and sandstone were used for the architectural elements.

Three types of foundations can be traced in the temple complex, which varied depending on the time of construction, height of the walls or specific features of the site soil. Methods to control swelling and cracking of the ground along the plastered surfaces with paintings close to the ground level are also documented. 

The various passageways in the two temples had thresholds of burnt bricks or dark sandstone, pilasters along the sides, and pillar stones for single or double doors, showing the well-developed construction in many temples of this historical period.  

Consequently, many of the surviving sandstone architectural details (columns, cornices, friezes, torus mouldings, water spouts, elements of relief decoration etc.) found inside and near the main temple, based on the unified style of various temples in the region, allowed to make an early general reconstruction of the temple.

Keywords
architecture, building techniques, burned brick, mud brick, Sudan, Abu Erteila, Meroe, Meroitic period
Received
20.04.2023
Date of publication
26.04.2023
Number of purchasers
15
Views
188
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf 200 RUB / 1.0 SU

To download PDF you should pay the subscribtion

Full text is available to subscribers only
Subscribe right now
Only article and additional services
Subscription benefits
200 RUB / 1.0 SU
Whole issue and additional services
Subscription benefits
1020 RUB / 16.0 SU
All issues and additional services for 2023
Subscription benefits
4590 RUB / 92.0 SU
1

ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ В АРХИТЕКТУРЕ МЕРОИТСКОГО ПЕРИОДА
2 Мероитский период Кушитского царства (ок. IX в. до н.э. – IV в. н.э.), сменивший напатский период (до ок. III в. до н.э.), знаменовался перемещением столичного центра из Напаты на юг – в Мероэ, плодородный район между шестым и пятым порогами. Занимая выгодное положение на месте пересечения многих торговых путей, Мероэ постепенно становится политическим, а затем и религиозным центром, где строятся царские резиденции, обширные поселения, культовые сооружения, размещается царский некрополь [Welsby, 1996, p. 8, 142]. Вблизи новой столицы начинает расти поселение в Хамадабе, возникать храмовые комплексы в Аулибе и Абу Эртейле, в близлежащих крупных центрах, таких как Мусавварат эс-Суфра, Нага и Вад-Бен-Нага, возникают монументальные сооружения. Перемещение политического и религиозного центра из Напаты в Мероэ, очевидно, было связано с новыми стимулами для сакральной строительной деятельности, усилившимися после контактов с птолемеевским Египтом в III веке до н.э. и после контактов с Римом в конце I века до н.э. Большинство датированных храмов было построено именно во второй из этих периодов [Wolf, 2006, p. 239]. О мероитской архитектуре мы можем судить по достаточно широкому спектру сохранившихся объектов: погребальным и культовым сооружениям, дворцовой и жилой архитектуре (деревенские и городские поселения), гражданским инфраструктурным объектам (стены, хафиры, дамбы и даже дороги). Хотя, многие памятники до сих пор остаются большей частью не изученными или не опубликованными в полной мере. Наиболее характерной чертой мероитской архитектуры является ее эклектичность. Так, Л. Торок, цитируя Ст. Венига, не смог бы подытожить это лучше: «мероитские художники знали, как поглощать, адаптировать и комбинировать чужеродные элементы для создания новых произведений с несомненным мероитским характером» [Wenig, 1978, p. 66; Török, 1984, p. 351]. Традиция монументальной архитектуры, заимствованная из Египта, была обогащена нубийскими инновациями и смешана со средиземноморскими влияниями. Так, египетские храмы Нового царства, возведенные в Нубии, послужили прототипами для более поздних напатских и мероитских храмов, но основная структура осталась прежней – линейное и осевое развитие помещений, и разделение на общественную зону (колонный зал) и комплекс святилища (святилище, часовня и боковые помещения), напоминающие египетские храмы [Rocheleau, 2008, p. 3; Wolf, 2006, p. 249]. Появились доселе неизвестные ранее архитектурные решения: перистиль – пространство, окруженное колоннами; скульптуры в архитектуре; платформы под храмами, административными зданиями и царскими резиденциями; использование греческой системы единиц измерения; и, наконец, однокомнатные храмы [Wolf, 2006, p. 239]. Так, если осевые храмы, например, как храмы Амона и N 200 в Наге, имеют напатское и египетское влияние, то однокомнатные храмы, как, например, львиный храм (MUS 1000) в Мусавварат эс-Суфре считаются типичным видом мероитского святилища [Riedel, 2011, S. 108–120]. В конце концов, подавляющее большинство храмов Амона было построено при Тахарке, в то время как большинство львиных храмов было построено более чем 600 лет спустя при Натакамани и Аманиторе [Adams, 1984, p. 258–259]. Сложно говорить в целом о кушитской архитектуре без ее сравнения с египетской. Так, рассматривая кушитскую архитектуру, В. Адамсом было выделено три аспекта. Во-первых, впечатление технической неполноценности по сравнению с архитектурой Египта. Конечно, мы реагируем на плачевное состояние большинства сохранившихся храмов, дворцов и пирамид древнего Куша. Отчасти это объясняется климатом: большая часть территории Кушитского царства получает больше осадков, чем любая другая часть Египта. Во-вторых, ни одно из напатских или мероитских сооружений не подвергалось таким обширным реставрационным работам, которые были проведены во многих египетских храмах. Принимая во внимание вышеизложенные соображения, тем не менее, остается верным, что царские памятники Куша были построены не так хорошо, как лучшие памятники Египта. Это отражение не низкого уровня технологии или мастерства, а ограниченности ресурсов, которыми располагали кушиты. И в-третьих, египетский строитель, располагая неограниченным количеством рабочей силы и ливанским кедром для строительства саней и барж, мог перевозить массивные блоки высококачественного камня из дальних каменоломен и поднимать их на большую высоту. Кушитский строитель, вероятно, редко мог собрать более нескольких сотен рабочих, и в его распоряжении не было хорошего строительного леса. Обычно ему приходилось довольствоваться относительно небольшими каменными блоками, доставляемыми из ближайшей каменоломни [Hintze, 1959, p. 174, 186)], которая часто не давала камня хорошего качества [Adams, 1984, p. 277–279]. Так же, по мнению В. Адамса, недоступность ливанского кедра после потери Египта при Тантамани1, вероятно, оказала решающее влияние на эволюцию кушитской монументальной архитектуры. Храмы больше никогда не могли похвастаться обширными крышами, характерными для сооружений, построенных при Тахарки и его предшественников (который имел доступ к ливанским кедрам для строительства своего храма в Каве [Welsby, 1996, p. 130]). Более поздним строителям приходилось обходиться либо акацией, которая прочна, но не дает прямых бревен большой длины, либо пальмой, которая, как известно, слаба. Последствия этого ограничения, вероятно, можно увидеть в относительно небольшом размере поздних кушитских храмов [Adams, 1984, p. 278]. Наличие крупных залежей железной руды, способствовало превращению Мероэ в I тыс. до н.э. в один из крупнейших центров железной металлургии в Северной Африке [Welsby, 1996, p. 169–170], что оказало большое влияние и на строительную индустрию в целом2. Так, знания, полученные при добыче железной руды, необходимой для металлургии, привели к открытию черного железистого песчаника в качестве строительного материала, использовавшегося для фундаментов, стен, колонн, алтарей, мощения полов и порогов. Геоморфологические условия региона Кабушия-Мероэ, стабильно орошаемые каждое лето относительно независимыми друг от друга источниками воды (Нилом и региональными вади-системами), создавали огромные площади пахотных земель, что должно было благоприятно сказаться на развитии региона в мероитский период [Wolf, Nowotnick, Wöß, 2014, p. 118]. А залежи железной руды, собственное производство обожженных кирпичей и обширные выходы нубийского песчаника явились идеальной базой для монументального строительства. Так, начало раннемероитского периода (III–II вв. до н.э.) отмечено не только крупномасштабным строительством храмового и дворцового комплекса, и сопутствующей инфраструктуры3 в самом Мероэ, но и возведением к востоку от поселения первых царских пирамид. Вытянутую долину Нила и обширные прилегающие территории было трудно контролировать, подобно ситуации в современном Судане, которые уже в мероитское время были заселены людьми, принадлежащими к различным экономическим, культурным, этническим и языковым группам. Вероятно, по замыслу мероитских правителей, строительство храмов являлось закрепленным свидетельством контроля над разрозненными территориями, строящиеся на торговых путях, в местах скотоводческих и сельскохозяйственных угодий, в контактных зонах между кочевым и оседлым миром.
1. Тантамани – царя Египта и королевства Куш при XXV египетской династии, правившего после царя Тахарки.

2. При раскопках в Мероэ было обнаружено большое количество курганов железного шлака, где в последствии были найдены остатки железоплавильных печей, которые, возможно, не обязательно предназначались для плавки, а были необходимы для кузнечного дела. На базе данных находок было сделано предположение, что самая ранняя выплавка железа в Мероэ произошла в VI в. до н.э. [Shinnie, Anderson, 2004, p. 73–74]. Но, например, в Хамадабе, в соседнем с Мероэ поселении, остатки железоплавильных печей и железного шлака перекрывают остатки пригородных домов, датированных V–VI вв. н.э., что позволяет предположить, что крупномасштабное производство железа развивалось в Хамадабе только после упадка Мероитского царства в IV в. н.э. [Nowotnick, et al., 2014, p. 14].

3. Подробнее см. [Лебедев, 2019(1)].
3

СТРОИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
4

Сравнивая мероитские сооружения с египетскими, В. Адамс указывает на ограниченные экономические возможности мероитских правителей, различия в климатических условиях и в качестве добываемого камня, но не мастерство строителей [Adams, 1984, p. 277–288]. Так, если в Эсне, а затем ниже – в Фивах, на западном берегу, и от Кены по обе стороны долины Нила известняковые горы предлагают хороший каменный материал, то в Нижней и Верхней Нубии Нил протекает через район нубийских песчаников, где частые гравийные пласты и разломы, проходящие через породу, и высокое содержание солей заставляет камень рассыпаться как «слоёное тесто», что можно наблюдать в различных каменоломнях, например, в Умм Али, Гебель эт-Тарабиль, Мусавварат эс-Суфре и т.д. [Hinkel, 1984, S. 304]. И только на крайнем севере Нубии почти полное отсутствие осадков позволило даже относительно уязвимым строениям из сырцового кирпича сохраниться в течение тысячелетий, часто в удивительно хорошем состоянии [Welsby, 1996, p. 8]. Техника, применявшаяся в мероитском каменном строительстве, мало чем отличается от той, что уже давно использовалась в соседнем Египте, даже если достигнутые результаты были менее впечатляющими. Но камень обычно добывали в том месте, которое было ближе всего к месту строительства, поскольку ограниченные ресурсы кушитских строителей не позволяли перевозить высококачественный камень издалека. Так, на холмах к востоку от пирамид в Мероэ находятся каменные карьеры, где добывали и обрабатывали основные строительные материалы – простой и железистый песчаники [Hinkel, 2000, p. 15].
5

Песчаник 
6

Начало активного использования песчаника в качестве строительного материала в Египте совпало с восстановлением царской и религиозной власти в Фивах в начале Нового царства и сопутствующим открытием, что песчаник превосходит известняк по размеру и прочности блоков, которые можно было добывать в каменоломнях. Эти качества способствовали строительству огромных храмов с длинными архитравами в эпоху Нового царства и в более поздние периоды [Show, Nicholson, 2000, p. 55]. Так, только при XI династии песчаник впервые был использован в монументальных масштабах в морском храме Небхепетра Ментухотепа II в Дейр-эль-Бахри в Фивах, а при XVIII династии этот камень стал основным строительным материалом для храмов в Фивах и других местах на юге, где практически все существующие храмы построены из этого материала. Исключением из общего использования песчаника являются храм Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри (XVIII династия) и храмы Сети I и Рамзеса II в Абидосе (XIX династия). Большое разнообразие используемых строительных материалах в мероитском строительстве диктовалось финансовыми возможностями, климатом и типом настенного декора. Светские здания в основном строились из обожженного и сырцового кирпича, бутового камня (кусков природного камня неправильной формы). Однако для более возвышенных зданий, таких как храмовые комплексы, архитекторы предпочитали использовать песчаник – не в последнюю очередь потому, что это позволяло добавлять крупноформатные рельефные сцены, как, например, в львином храме или в храме N 200 в Наге [Riedel, 2011, S. 108–120].
7

Сырцовый и обожженный кирпич 
8

Сырцовый кирпич был одним из наиболее широко используемых строительных материалов с древнейших времен, особенно в засушливых районах мира (хотя для придания ему прочности часто требуется некоторая модификация). Так, заполнитель (песок) обеспечивает прочность, а ил и глина действуют как связующее для склеивания других компонентов вместе. Почва с высоким содержанием песка может быть прочной в сухом состоянии, но более уязвимой к дождевой эрозии. Почва с высоким содержанием глины может быть более устойчива к эрозии, но менее прочной. Почва с избытком глины может быть изменена добавлением песка или растительной массы, такой как солома или навоз, создающих армирующий эффект, распределяя напряжения, возникающие при усадке кирпича во время высыхания и ограничивая растрескивание [Kemp, 2000, p. 80–82]. Небольшие, но регулярные осадки в районе Мероэ делают сырцовый кирпич в чистом виде непригодным строительным материалом, по крайней мере, для монументальных сооружений. Поэтому мероитские строители разработали практику возведения наружных стен из обожженного кирпича или, по крайней мере, облицовки их обожженным кирпичом, который, в свою очередь, часто покрывался твердой штукатуркой. Эта техника была использована в храмах Амона и Исиды в Мероэ, в царских банях и нескольких дворцах в Мероэ, а также во дворце в Вад-Бен-Наге [Adams, 1984, p. 275]. Но одним из факторов, сдерживающих широкое использование обожженного кирпича, предположительно была дополнительная стоимость топлива, необходимого для обжига, а также необходимость в более подходящем (и дорогом) скрепляющем растворе [Kemp, 2000, p. 79].
9

Штукатурка 
10

Значительные перепады между дневной и ночной температурой, песчаные ветры, сезон дождей разрушительны для мягкого Нубийского песчаника, сырцового или обожженного кирпича. Поэтому, в мероитской архитектуре штукатурка использовалась повсеместно на стенах из любых материалов. Для лучшей адгезии со штукатуркой, поверхность камня не отшлифовывалась, а местами даже специально огрублялась. Штукатурка могла выполнять целый ряд задач: выровнять поверхность под роспись, скрыть использование различных материалов или переиспользованных блоков в кладке, и, в конце концов, защищать от внешней среды. Можно выделить два типа использованной штукатурки в мероитской архитектуре: сырцовую (смеси глины (нильского аллювия) и песка в различных пропорциях) и известковою штукатурки (состоящую из полевого шпата, кальцита и кварца). Известковая штукатурка обычно наносилась в два слоя: слой с грубой смесью с более тонкой отделкой сверху [Hinkel, 2000, p. 18]. Характерным примером многослойной штукатурки на здании из обожженного и сырцового кирпича является небольшой храм J в Мувейсе, датированный I в. н.э. по иероглифическим картушам с именем принца из рода Натакамани и Аманиторе, вероятно, Аракахатарора [David, 2016, p. 137]. Стены храма были покрыты двумя различными видами штукатурки: 1) сырцовой, поверхность которой отбелена и, возможно, даже украшена полихромными мотивами; 2) белой в массе, более прочной штукатуркой, возможно, также расписанной цветными узорами [David, 2016, p. 137]. Штукатурка белого цвета была нанесена в несколько этапов: в начале наносился толстый слой (ок. 3 см), смешанный с песком; на втором этапе наносился более тонкий слой (ок. 0,5 см) с гладкой текстурой, покрытый побелкой или цветным декором [David, 2016, p. 147]. Схожую технологию можно наблюдать и в главном храме в Абу Эртейле, также относящегося к данному историческому периоду, построенного из обожженного и сырцового кирпича, и архитектурными деталями из песчаника, где нижние части стен и архитектурные детали сохранили фрагменты многослойной известковой штукатурки. Внешние поверхности стен были покрыты выравнивающим слоем штукатурки (10–20 мм), содержащим песок крупной фракции (2 мм и более), поверх которого был нанесет более тонкий слой (1–5 мм) с песком мелкой фракции (до 1–2 мм), покрытым тончайшей белой шпаклевкой с фрагментами, сохранившей следы покраски.
11

АБУ ЭРТЕЙЛА. АРХИТЕКТУРА
12 Абу Эртейла располагается в устье Вади эль-Хавад, в 7,5 км к югу от Мероэ, столицы Кушитского царства в IV в. до н.э. – IV в. н.э. Археологический памятник в Абу Эртейле представляет собой несколько искусственных холмов, наиболее крупные из которых получили обозначение Ком I–III, на которых проводились археологические раскопки совместной российско-итальянской экспедицией с 2009 г. На Коме I был обнаружен хозяйственно-жилищный комплекс I–III вв. н.э.; на Коме II – храмовый комплекс I в. н.э. и хозяйственно-жилищные постройки I–IV вв. н.э.; на Коме III – здание неизвестного назначения, предварительно датированное II–III вв. н.э (рис. 1). Самым крупным обнаруженным сооружением на Коме II был т.н. главный храм (20,83×10,70 м), представляющий собой классический пример небольшого многокомнатного храма мероитского периода с трехчастной структурой – святилищем, пронаосом и колонным залом (рис. 2). Комплексный анализ изображений и целый ряд надписей с именами царя Натакамани, царицы Аманиторе и их наследника Соркарора, керамического и др. материала, позволили отнести его сооружение к I в. н.э. К югу от главного храма был обнаружен храм меньших размеров (13,6×6 м) – т.н. храм льва, также имеющего трехчастную структуру, но без колонн в вестибюле4. На описании архитектуры и строительных материалов этих двух храмов сосредоточимся в данной статье. При сооружении данного храма использовался достаточно большой спектр строительных материалов – сырцовый и обожженный кирпич, простой и железистый песчаник, дерево и различные по составу растворы и штукатурки. Но как и для большинства небольших мероитских храмов, основным строительным материалом служил сырцовый кирпич из которого сложен основной объем стен храма5. Обожженный кирпич использовался для облицовки стен, защищая и укрепляя ее сырцовую основу, боковин проходов, – как внутренних, так и внешних. Из плит железистого песчаника сделаны пороги некоторых проходов храма, замощен пол святилища и проход к нему в пронаосе. Из простого песчаника были сделаны колонны с базой и капителями, угловые элементы полукруглого карниза (cavetto cornice) и валика (torus moulding), венчающих стены и пилон, а так же элементы оформления проходов храма. Деревянные балки использовались в конструкции кровли, остатки которых были обнаружены во время археологических раскопок в колонном зале. Примеры подобных небольших многокомнатных храмов можно встретить в Мероэ (KC 100, M 720 и KC 104), в Наге (N 200) и в Вад-Бен-Наге (WBN 500) [Wolf, 2006, p. 244]. Несмотря на то, что в большинстве случаев храмы сохранились в сильно разрушенном состоянии, часто не сильно возвышаясь над их фундаментами, можно утверждать, что основная часть стен храмов KC 100 и KC 104 была сложена из сырцового кирпича и затем отштукатурена [Shinnie, Anderson, 2004, p. 18, 64]. При строительстве храма M 720 использовалась смешанная техника, когда сырцовый кирпич применялся для кладки внутренних частей стен и небольших перегородок, а для сооружения пилонов и облицовки стен уже шел обожженный кирпич [Shinnie, Anderson, 2004, p. 26–27]. Фундамент и сохранившаяся нижняя часть стен храма WMN 500 сложена из обоженного кирпича [Onderca, 2014, p. 88]. И только при сооружении храма N 200 основным материалом служил песчаник. Но несмотря на применение различных материалов при сооружении стен, наиболее характерные архитектурные детали у всех храмов (карнизы, оформление проходов, колонны и мн. др.) были изготовлены из одного материала – песчаника. Применение смешанной техники характерно для мероитского периода, применявшейся не только для небольших сооружений. Например, в конструктивном устройстве главного храма в Абу Эртейле и храма Амона в Дангейле (кушитском городище), относящегося к I в. н.э., несмотря на его значительно более крупные размеры (48,5×33,5 м), находится достаточно большое количество параллелей. Так, оба храма сооружены из комбинированных материалов: сырцового и обожженного кирпича, с использованием сырцовых и известковых кладочных растворов, и штукатурки. Стены обоих храмов сложены из сырцовых кирпичей с облицовкой из обожженного кирпича. Наружные стены, а также дверные косяки были покрыты известковой штукатуркой; внутренние стены покрыты сырцовой штукатуркой и белой шпаклевкой [Nowotnick, et al., 2014, p. 5]. В кладке южных пилонов обоих храмов встречается большое количество фрагментов архитектурных деталей, возможно, говорящих о том, что они сооружались в последнюю очередь, демонстрируя устоявшуюся схему этапности сооружения различных частей храма [Anderson, Ahmed, Sweek, 2012, p. 72].
4. Подробнее о истории храмового комплекса см. [Лебедев, 2019(2), c. 71–84].

5. При сооружении храмов в Абу Эртейле использовался сырцовый кирпич с применением нильского аллювия, устойчивого к эрозии, в отличии, например, от кирпича, использовавшегося для постройки сооружения на Коме III, расположенного в 20 м к северо-востоку, с повышенным содержанием песка, гравия и гальки, что характерно для грунтов на окраине вади. Подробнее про состав сырцовых кирпичей и технологии производства см. [Сергеев, Лебедева, Лебедев, 2019, c. 6–20].
13

Ориентация
14

 Храм в Абу Эртейле ориентирован приблизительно по оси восток-запад, смотря главным фасадом на восток, а задним на Нил. Таким же образом ориентированы храмы Амона в Каве, Санаме, Табо и Гебель Баркале (B 500) и Мероэ (M 260). Однако оси небольших храмов в Мероэ (KC 100, KC 101, KC 104, M 720) ориентированы под прямым углом к процессионной оси большого храма Амона (M 260), а не по оси восток–запад. Храм Амона был построен таким образом, что в день зимнего солнцестояния (21 декабря) солнце могло бросать лучи прямо на главный алтарь, в зависимости, конечно, от кровли сооружения. Возможно, это было основной причиной подобной его ориентации, а не организующая роль Нила [Shinnie, Anderson, 2004, p. 62–66].
15

Пропорции 
16

Извечным вопросом при работе с памятниками является желание обнаружить и проследить мысли древних строителей, попытаться понять какими мерами длины они оперировали, какими принципами пользовались при разбивке сооружения перед началом строительных работ. Самый масштабный анализ размеров и пропорций древней суданской храмовой архитектуры был проведен немецким архитектором Фридрихом Вильгельмом Хинкелем, который показал, что со времени египетской оккупации Нубии во времена Среднего и Нового царства (ок. XXI–IXX вв. до н.э.) при строительстве начинают использоваться египетские меры длины, в частности т.н. Царский локоть равный 52,3 см [Hinkel, 1991, p. 220]. Его предположение оказалось верным для некоторых памятников из Миргиссы, Кермы и Восточной Семны. Однако, им было обнаружено, что сооружения, дотированные мероитским периодом, из Мусавварат эс-Суфры, Наги, Матрука, Мероэ и Гебель Баркала не были построены на базе египетского локтя, а на планировочных принципах греко-римской традиции, в которой за основу брался строительный модуль (например, диаметр колонны), используя который сооружалось все здание [Schellinger, 2017, p. 103–104]. Хинкель считал, что колонна, как главный видимый тектонический элемент, являлась стартовой точкой для получения размеров всех остальных элементов храма [Hinkel, 1991, p. 221]. Однако, если принять за модуль диаметр сохранившейся колонны в главном храме в Абу Эртейле (58 см), то при габаритных размерах храма 20,83×10,70 м его размеры в модулях будут близки к 36×18 (35,9×18,4 модуля). В то время как в египетских локтях это будет близко к 40×20 локтям (39,8×20,4 локтя), что ближе к круглым значениям локтей, позволяющим нам заключить, что при сооружении храма мероитскими строителями скорее использовался древнеегипетский локоть, а проектные (планируемые) габариты храма составляли 40×20 локтей. А вот анализ размеров малого храма не дал круглых значений локтей (26×11,5), и если предположить, что вместо локтей при разбивке малого храма использовался модуль, то остается вопрос, какой из элементов сооружениям им служил, учитывая, что в храме не размещались колонны. Кроме этого, Хинкелем было выявлено возможное использование соотношения 8:5 в целом ряде храмов мероитского периода в Мусавварат эс-Суфре, Наге и др. Само отношение 8:5 возникает из равнобедренного треугольника с основанием 8 и высотой 5, который знали и использовали еще в Древнем Египте, как, например, в пирамиде Менкаура в Гизе, угол наклона граней которой точнейшим образом основан на этом треугольнике. Но самым распространённым и востребованным в строительстве треугольником был прямоугольный треугольник с отношением сторон 3:4:5, лежащего в основе углов наклона целого ряда древнеегипетских пирамид Саккары и Абусира. В итоге, анализ планов главного и малого храмов в Абу Эртейле показал возможное использование пропорций 8:5 и 4:3, а также производного из треугольника 8:5 отношения 5:4 (рис. 3). Примером использования пропорций 8:5 в храмах мероитского периода может служить т.н. львиный храм в Мусавварат эс-Суфре (MUS 1000), где Хинкелем было выявлено использование данной пропорции при сооружении плана и фасада [Hinkel, 1991, fig. 4–5]. Кроме того, им была прослежена закономерность, где высота пилона равна расстоянию от его угла в основании до противоположного угла дальнего пилястра, расположенных по бокам от входа в храм. Используя данную аналогию, мы ранее попытались реконструировать высоту пилона главного храма в Абу Эртейле, составившую ок. 6,70 м6. В основе использованных методов построения здания, как нам видится, лежат практичные и интуитивные приемы, выработанные в результате длительной практики. Но учитывая, что проектные размеры чаще всего расходятся с реальными, сказать определенно использовалось ли для построения сооружений золотое сечение7 (отношение частей и целого, при котором отношения частей между собой и каждой части к целому равны) или пропорция 8:5 представляется крайне сложным, тем более, принимая во внимание, на сколько близки друг к другу значения этих пропорций (1,618... и 1,6). Но учитывая, что отмерить 5 из 8 частей отрезка намного проще/практичнее, чем каждый раз выстраивать геометрически отношение золотого сечения, то использование древними строителями пропорции 8:5 нам представляется более вероятным.

6. Подробнее реконструкцию главного храма см. [Ветохов, 2020, с. 54–67].

7. Золотое сечение – гармоничное соотношение двух величин, при котором бóльшая величина относится к меньшей так же, как сумма величин к бóльшей. a {\displaystyle a}
17

Формованные кирпичи из обожженной красной глины 
18

Во время археологических работ на территории храма и возле него, помимо кирпичей стандартной прямоугольной формы из обожженной красной глины, используемых для кладки стен и фундаментов, были обнаружены формованные кирпичи, применяемые для декоративных целей – карнизов, венчающих стены и проходы храма, и угловых вертикальных валиков, оформляющих углы храма и пилона. Угловые элементы различных карнизов изготавливались из песчаника, в то время, как основная протяженная часть карниза выполнялась из обожженных кирпичей полукруглой формы, установленных на торец и повторявших полукруглую форму каменного карниза (рис. 4, а). Для того, чтобы кирпичи лучше держались на карнизе, практически находясь в консольном состоянии, они имели глубокие продольные борозды по бокам для лучшего сцепления с раствором (рис. 4, а, б, в). Кирпичи оформляющие внешние углы храма и пилона имеют характерный круглый элемент (рис. 4, г, д). Для различных вертикальных валиков, например, оформляющих по флангам вход в храм, использовались кирпичи с валиком различного диаметра (рис. 4, е, ж). Из обожженной красной глины изготавливали пороги, как на основном входе в главный храм, составленного из двух плит размером 62×65×10 и 46×65×10 см. Причем все остальные пороги в главном храме, как внутренние, так и боковые представляют собой цельную плиту из железистого песчаника.
19

Фундаменты (под стенами, колоннами и пилонами)
20

 У обнаруженных сооружений в Абу Эртейле можно выделить три типа фундамента: 1. Два кирпичных ряда (высота ок. 17 см), выступающих на 8 см за край стены, как у внешних стен или на 16–18 см, как у пилона главного храма (рис. 5, а). 2. Один ряд кирпичей, установленных на ребро, как в здании на Коме III к северо-востоку от главного храма (рис. 5, б). 3. 3–4 слоя необработанных камней, не выступающих за края стен, как у внутренних стен алтарной части малого храма (рис. 5, в). Сырцовый кирпич также, как и обожженный, плохо работает на изгиб. Вероятно, именно в этом кроется причина укладки на торец нижних рядов кладки, где наибольшее давление, приходящее от всего сооружения. Показательным примером такого решения является фундамент храма Амона в Дангейле [Anderson, Ahmed, Sweek, 2012, p. 76, pl. 13]. А ряды кирпичей фундамента, выступающие на пол кирпича от основной поверхности стены, возможно, предотвращают «подрезание» фундамента под воздействием таких факторов окружающей среды, как ветер и дождь [Anderson, Ahmed, Sweek, 2012, p. 75]. Но не редко, нельзя выделить фундаментную часть, как-либо отличающуюся по ширине, укладке кирпича или материалу от стен сооружения. Как, например, у большинства жилищно-хозяйственных помещений, примыкающих к главному и малому храмам. Подобные различия в фундаменте, вероятно, могли зависеть не только от высоты стен предполагаемого сооружения, когда, например, высокие стены храма нуждаются в более устойчивом, широком фундаменте, но, и от времени строительства или строительной бригады, использующей конкретные строительные приемы. Так, например, в отличии от Абу Эртейлы, в храмовом комплексе в Аулибе, находящимся в одном километре к северу и функционировавшему в тот же исторический период (I–III вв. н.э), фундаменты из необработанного камня как раз являются характерной техникой. Причина подобного различия в устройстве фундаментов данных храмов, возможно, связана с различной высотой стен или особенностей грунта конкретного участка. Фундаменты под колоннами. В помещении 27 главного храма обнаружены in situ два постамента для колонн. На южном постаменте (60×61 см, высота 35 см) сохранилась нижняя часть колонны высотой 76 см и диаметром 58 см у основания (рис. 6, а). На северном постаменте (62,5×60,2 см, высота 39,5 см), колонна утрачена, но четко читается, прочерченная резцом мастера, окружность диаметром 58,5 см. Шурф вокруг постамента северной колонны показал, что он стоит на четырех рядах обожженных кирпичей, образуя платформу 120х80 см в плане и 40 см высотой (рис. 6, б). Метод от пучения и растрескивания грунта. Сезонные дожди в области Мероэ и обводнение Вади эль-Хавад приводят к значительному увлажнению грунта, вызывая его пучение и образование трещин. Не зависимо от степени влажности вспучиванию подвержена любая почва, кроме, разве что, каменных, скалистых грунтов. Даже, несмотря на то, что особенностью грунта в районе храмового комплекса в Абу Эртейле является повышенное содержание песка, гравия и гальки, что характерно для районов, примыкающих к вади, данные грунты также не застрахованы от описанных явлений. С этой проблемой пытались бороться не только древние строители, но и достаточно успешно современные. Так, под фундаментами современных жилых одноэтажных домов, построенных из сырцового кирпича, укладывались плоские необработанные камни, препятствующие вспучиванию и образованию трещин в грунте при проникновении в него влаги. Схожее решение было обнаружено в двух шурфах возле малого храма (рис. 7), где по периметру внешних стен, на глубине ок. 20 см ниже уровня фундамента были уложены в один слой и на ширину ок. 50–60 см необработанные камни. Возможная причина, по которой подобное решение было выявлено только возле данного сооружения, кроется в наличие отштукатуренных стен с фрагментами росписи вдоль которых и был обнаружен каменный пояс, препятствовавший образованию трещин на большую глубину и вздутию грунта, и таким образом, повреждению отштукатуренной поверхности, подходящей вплотную к уровню земли.
21

Двери, подпятники и пороги 
22

Различные проходы в сооружениях оформлялись порогами и выступающими пилястрами по флангам. Так, в храмовом комплексе на Коме II зафиксировано ок. 20 различных проходов, 10 из которых имеют порог из обожженных кирпичей или цельной плиты из железистого песчаника. Пороги из железистого печаника расположены только в храмах и в основном на их главной оси, а боковые проходы и проходы в жилищно-хозяйственном комплексе выложены из обожженного кирпича. При этом, размер цельной каменной плиты на пороге может достигать в длину более 1 метра, как, например, на проходе в святилище в малом храме (112×55×10 см). Практически все проходы в храмах, как основные, так и боковые, выделены по флангам широкими (60–70 см) пилястрами, выступающими на 7–10 см. И только один из проходов, – главный проход в малый храм, выделен по флангам полукруглыми пилястрами (ширина 15 см, глубина 8 см), выполненными из обожженного кирпича. Причем прослеживается закономерность – практически везде, где по бокам входа располагаются пилястры, присутствуют следы установки дверей. Всего 5 проходов в обоих храмах сохранили следы установки дверей – подпяточные камни или места их установки и следы на полу от дверного засова. Так в главном храме сохранились следы от установки двустворчатой двери на проходе шириной 97 см в пронаос и одностворчатой двери на боковом проходе шириной 68 см. А в малом храме сохранились подпяточные камни для установки одностворчатая дверь на проходе шириной 110 см в пронаос и двустворчатой на проходах шириной 138 и 94 см в вестибюль, и святилище (рис. 8). Многие подпяточные камни в малом храме в Абу Эртейле, выполненные из песчаника, сохранили фрагменты железных(?) вставок (ок. 6×6 см). Аналогичная, хорошо сохранившаяся, но бронзовая вставка в подпяточном камне в храме Амона в Наге имеет лунку полукруглой формы, на которую уже устанавливался нижний стержень дверного полотна [Riedel, 2011, S. 118, Abb. 146]. Такое решение предотвращало быстрый износ дверного стержня и подпятника.
23

Архитектурные детали из песчаника
24

 Говоря про строительные технологии, чаще всего мы изучаем фундаменты сооружений и фрагменты сохранившихся стен. Но стиль, – это прежде всего архитектурные детали: колонны, капители, карнизы, молдинги, фризы и др., которые практически не фиксируются в публикациях если на них не располагаются надписи или изображения. Понятно, что архитектурные детали, первоначально находясь в верхней части сооружений, пострадали больше всего, будучи растасканными в позднее время, рассыпавшиеся под действием погоды на поверхности. Но совокупная информация об архитектурных деталях нескольких памятников может дать нам целую картину. Именно поэтому важно фиксировать все, даже сильно поврежденные и малочисленные детали, которые смогут помочь если не на этом, то на соседнем памятнике. Независимо от используемого материала при строительстве самые характерные и сложные по форме архитектурные детали у всех храмов изготавливались из одного материала – песчаника. Так, в ходе археологических раскопок внутри и в непосредственной близости от главного храма были обнаружены как целые, так и фрагменты архитектурных деталей, выполненные из песчаника: полукруглые карнизы (большинство из которых угловые), валики, части от водосточных желобов в виде лежащих львов, фрагменты колонн и капителей и другие небольшие детали (рис. 9). Карнизы. Найденные карнизы, представляющие собой полку с прямой выкружкой (вогнутым профилем в четверть окружности), высотой от 22 до 36 см. Вероятно, самый крупный из них венчал угол пилона (рис. 9, г). Остальные карнизы венчали стены, оформляли внешние и внутренние проходы храма (рис. 9, а–в). Все обнаруженные карнизы можно классифицировать по их первоначальному месторасположению на фасаде сооружения, выделив два основных типа: 1 – располагающиеся на стене (венчающие стены или пилон) (рис. 9, а, в, г) и 2 – размещавшиеся в стене (оформляющие проходы) (рис. 4, б). Первый тип имеет большое плоское основание и выровненную верхнюю плоскость, чаще всего, со следами финишного покрытия. Ко второму типу можно отнести карнизы имеющие части, встраиваемые в стены для фиксации. Сохранившиеся фрагменты штукатурки и шпаклевки на плоскостях деталей, являющиеся основой для финишной отделки (покраски), дают возможность понять являлся ли карниз завершающим элементом, когда нам ним уже ничего не размещалось, или, на сколько архитектурная деталь выступала относительно плоскости стены. Но один из карнизов, предположительно оформлявший главный вход в храм, имеет два радиуса разного размера, образуя вертикальный прямоугольный врез между ними (рис. 9, б), и только один аналог которого нам удалось найти, также оформлял основной вход в храм, – в львином храме MUS 1000 в Мусавварат эс-Суфре8. Валики. Два валика, обнаруженных возле главного храма, являющиеся угловыми элементами, имеют высоту 14,8 и 8,5 см. Самый большой, судя по его форме (рис. 9, з), служил верхним угловым элементом пилона и размещался непосредственно под угловым элементом карниза. Другой небольшой валик, вероятно, мог быть декоративным элементом оформления одного из проходов храма (рис. 9, и). Водосточные желоба. Только один из трех найденных выпусков водосточных желобов в виде передних частей лежащих львов, между лапами которых стекала вода, сохранился в целом виде (с головой) (рис. 9, д) (98,4×36,5×51,4 см), второй без головы (рис. 9, е) (86×37,7×29 см), а от третьего найдена только левая лапа. Судя по сохранившимся следам штукатурки с четкой границей, на нижней части найденной лапы от одного из водостоков, водосток выступал на 16 см относительно, консольно выступающей площадки, на которой он размещался, распределяющей нагрузку на сырцовую стену храма. Колонны. В колонном зале (помещение 27) возле сохранившейся нижней части колонны на южном постаменте было обнаружено несколько фрагментов от капители со следами штукатурки и краски (рис. 9, ж). По форме и рельефному растительному рисунку в виде лепестков лотоса на нижней части колонны и на фрагментах капители (рис. 6, а; 9, ж), можно сказать, что колонна круглого сечения первоначально была с капителью в виде распустившегося цветка – основного типа древнеегипетской колонны в эпоху Нового царства. Высота колонны была рассчитана с помощью пропорции 1:5, установленной для львиного храма в Мусавварат эс-Суфре [Hintze et al., 1993, p. 38, 48]. Так, с учетом сохранившегося диаметра колонны в основании, равного 58 см, предполагаемая высота колонны составила ок. 2,90 м. [Ветохов, 2020, с. 63, рис. 5]. Сложность проведения подобных реконструкций осложнена отсутствием в достаточной степени сохранившихся храмов из сырцового кирпича и публикаций, уделяющих внимание всем обнаруженным архитектурным деталям. Но, возможен поиск параллелей с сооружениями, выполненными целиком из песчаника, сохранность которых заметно выше. В итоге, основываясь на современные археологические данные, можно подытожить, что, обладая значительными строительными ресурсами, к I в. до н.э. Мероэ превращается в крупный центр монументального строительства, где помимо обширных строительных работ в самой столице появляются культовые комплексы в соседних поселениях – в Хамадабе, Аулибе, Абу Эртейле, и в близлежащих крупных центрах, таких как Мусавварат эс-Суфра, Нага и Вад-Бен-Нага и др. Активное строительство требовало не только широкой ресурсной базы, но и развития строительных технологий, например, как разработку методов разбивочных работ перед началом строительства, внедрения стандартизации в планировочные решения и размеры сооружений, умение использовать доступные материалы. Располагая ограниченным количеством рабочей силы, мероитским строителям приходилось обходится небольшими каменными блоками, и подчас не самого лучшего качества, доставляемых из местных каменоломен. Использование доступных, менее прочных чем известняк материалов в монументальном строительстве, вынуждало мероитских мастеров применять более простые в исполнении элементы декорирования. Между тем, несмотря на применение комбинированных материалов, это не мешало мероитским мастерам точнейшим образом подражать египетской каменной архитектуре, решая задачу прочности стен типом кладки, толщиной стены или комбинацией с другими материалами, а мелкую пластику декора при помощи активного применения штукатурки. Таким образом, сравнивая мероитскую архитектуру с египетской, времени Нового царства, скорее можно говорить об ограниченности ресурсов, чем о низком уровне технологии или мастерства мероитских строителей.

8. Подробнее про реконструкцию основного входа в главный храм в Абу Эртейле см. [Ветохов, 2022, с. 41–54].

References

1.  Vetokhov S.V. Reconstruction of the Mine Temple at Abu Erteila by Surviving Architectural Details. Vostok (Oriens). 2020. No. 5. Pp. 54–67 (in Russian).

2. Vetokhov S.V. Reconstruction of the Design of the General Entrance of the Main Temple at Abu Erteila by Surviving Architectural Details. Vostok (Oriens). 2022. No. 3. Pp. 41–54 (in Russian).

3. Lebedev M.А. History of Meroitic archaeological complexes of Wadi al-Hawad (Sudan). Vostok (Oriens). 2019(1). No. 2. Pp. 21–48 (in Russian).

4. Lebedev M. “Follow the Layer”: Stratigraphy as a Source on the History of the Temple Complex at Abu Erteila. Vostok (Oriens). 2019(2). No. 6. Pp. 71–84 (in Russian).

5. Sergeev A., Lebedeva E., Lebedev M. Mud bricks from Giza and Abu Erteila: Archaeobotanical, Technological, and Historical Aspects of Study. Vostok (Oriens). 2019. No. 5. Pp. 6–20 (in Rissian).

6. Adams W.Y. Meroitic Architecture. An Analytical Survey and Bibliography. Meroitistische Forschungen 1980, Meroitica 7. Berlin: Academie-Verlag, 1984. Pp. 255–279.

7. Anderson J., Ahmed S.M., Sweek T. Meroitic Building Techniques: A Few Observations from Dangeil. Sudan & Nubia, 2012. No. 16. Pp. 72–79.

8. David E. Les enduits en question(s) – le cas du temple J à Mouweis: Rapport préliminaire. Dotawo: A Journal of Nubian Studies, No. 3. 2016. Pp. 137–151.

9. Hinkel F.W. Gedanken und Bemerkungen zum Thema ‚‚Meroitische Architektur‘‘. Meroitica 7. Berlin: Academie Verlag, 1984. S. 290–309.

10. Hinkel F.W. Proportion and Harmony. The process of planning in Meroitic architecture. Egypt and Africa. Nubia from Prehistory to Islam, eds. Davies W.V. London: British Museum Press, 1991. Pp. 220–233.

11. Hinkel F.W. The royal pyramids of Meroe. Architecture, Construction and Reconstruction of a Sacred Landscape. Sudan & Nubia, 2000. No. 4, 2000. Pp. 11–26.

12. Hintze F. (ed.) Musawwarat es-Sufra I, 1. Der Löwentempel. Textband. Berlin: Academie Verlag, 1993.

13. Kemp B. Soil (including mud-brick architecture). Ancient Egyptian Material and Technology, eds. Nicolson P., Show I. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. Pp. 78–103.

14. Kormysheva E., Lebedev M., Malykh S., Vetokhov S. Abu Erteila. Excavations in progress. Moscow: Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences, 2019.

15. Onderka P. Wad ben Naga: A History of the Site. Sudan and Nubia, 2014. Vol. 18. Pp. 83–92.

16. Riedel A. Die Kunst von Naga. The Arts of Naga. Königsstadt Naga. Naga – Royal City. Grabungen in der Wüste des Sudan. Excavations in the Desert of the Sudan, eds. Kröper K., Schoske S., Wildung D. München und Berlin: München, Staatliches Museum Ägyptischer Kunst, 2011. S. 108–120.

17. Rocheleau C.M. Amun Temples in Nubia. A typological study of New Kingdom, Napatan and Meroitic Temples. Oxford: British Archaeological Reports Oxford Ltd, 2008.

18. Sampsell B.M. The Geology of Egypt. Cairo-New York: The American University in Cairo Press, 2014.

19. Schellinger S.M. An Analysis of the Architectural, Religious, and Political Significance of the Napatan and Meroitic Palaces. PhD Thesis; University of Toronto, 2017.

20. Shaw I., Nicholson P.T. Ancient Egyptian Materials and Technology. Cambridge: Cambridge University Press, 2000.

21. Shinnie P.L., Anderson J.R. The Capital of Kush 2: Meroe Excavations 1973–1984. Meroitica 20. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2004.

22. Török L. Meroitic Architecture. An Analytical Survey and Bibliography. Meroitistische Forschungen 1980, Meroitica 7. Berlin: Academie-Verlag, 1984. S. 351–366.

23. Welsby D. The Kingdom of Kush. The Napatan and Meroitic Empires. London: British Museum Press, 1996.

24. Wenig S. Africa and Antiquity. The Arts of Ancient Nubia and the Sudan II. The Catalogue. New York: The Brooklyn Museum, 1978.

25. Wolf P. Temples in the Meroitic South – Some aspects of typology, cult and function. Acta Nubica, Proceedings of the X International Conference of Nubian Studies, Rome, 9-14 September 2002, eds. Caneva I., Roccati A. Rome, Libreria Dello Stato, 2006. Pp. 239–262.

26. Wolf P., Nowotnick U., Wöß F. Meroitic Hamadab – A century after its discovery. Sudan & Nubia, 2014. No. 18. Pp. 104–120.

27. 3

Comments

No posts found

Write a review
Translate