Не тщетная предосторожность: Русская Духовная миссия и вопрос об имуществе португальской миссии в Пекине в XIX в.

<h1 id="text_content_item_1" class="docx-publication-h1">Не тщетная предосторожность: Русская Духовная миссия и вопрос об имуществе португальской миссии в Пекине в XIX в.</h1>

В XV в. и XVI в. для Европы расширились горизонты познанного мира. Одновременно с завоевателями и торговцами в дальние страны отправлялись миссионеры для проповеди христианской веры. Миссионерство особенно активизировалось в XVI – XVII в., когда в другие земли, в том числе и в Китай стали прибывать священники для обращения местного населения в христианство. XVв. и XVI в. – время расцвета испанской и португальской колониальной системы и проповедь христианства была важным этапом в системе подчинения зависимых государств. Первые португальские корабли появились около китайского города Гуанчжоу уже в 1515 г. и с середины XVI в. португальские миссионеры начали активную проповедь христианства в Китае.

Русская духовная миссия, согласно инструкциям Азиатского департамента Министерства иностранных дел, не проводила активную линию христианизации населения и старалась не вмешиваться во внешнюю и внутреннюю политику Китая. Китайское правительство неоднократно предлагало представителям Русской Духовной миссии занять те ученые должности, которые обыкновенно занимали иезуиты, в частности, должность астрономов, физиков, математиков, механиков, музыкантов, докторов и т.п. Однако, несмотря на возможные дальнейшие выгоды, сотрудники РДМ соглашались работать только наставниками по преподаванию русского языка в русско-маньчжурской школе, основанной в 1758 г., а также исполнять обязанности переводчиков дипломатических бумаг в пекинском Трибунале внешних сношений (Лифаньюань) [РНб ОР. Ф. 1457. Оп. 1. Д. 228. Л. 23]. Чаще всего на эту службу отправлялись студенты миссии, хорошо владевшие китайским и маньчжурским языками. Работа в такой дипломатической организации помогала миссии заводить знакомства с представителями региональной знати, так как Лифаньюань ведал в основном отношениями с подконтрольными монгольскими территориями и Тибетом [РНб ОР. Ф. 1457. Оп. 1. Д. 31. Л. 15 об.]. В 1811 г. указом императора Цзяцина в Китае все католические миссии были объявлены вне закона [Дацышен, 2007, с. 43; РНБ ОР. Ф. 1457 Д. 52. Л. 1.]. Китайское правительство, обеспокоенное возросшим влиянием иезуитов на внутреннюю и внешнюю политику государства [Elman, 2003: Мароши, 2015, с. 53], издало декрет о высылке всех миссионеров, не состоящих на официальной службе. Таким образом, согласно записям Е.Ф. Тимковского, пристава 10-й миссии (1820 – 1830), в Китае оставались только иезуиты, занимавшиеся астрономией для нужд китайского двора [Тимковский, 1824, с. 57]. Санкт-Петербургская Императорская Академия наук, стремясь воспользоваться случаем (возможным изгнанием иезуитов-астрономов из Китая), ещё в 1819 г. обратилась к императору Александру I с просьбой организовать на территории РДМ астрономическую обсерваторию с тем, чтобы русские ученые впоследствии заняли место иезуитов [РГИА. Ф. 733. Оп. 12. 1839–1840 гг. Д. 517.]. Однако проект был отклонен в связи с территориальной удаленностью Китая и большими финансовыми затратами. Политическая ситуация в Китае вынуждала католических миссионеров либо уезжать из Китая, либо проживать на территории страны тайно. Для сотрудников Русской Духовной миссии в инструкциях, письмах и приказах как личного характера, так и от директоров и начальников государственных учреждений Российской империи, отправляемых в Русскую Духовную миссию, постоянно подчеркивалась необходимость быть осторожными и не навлекать на себя подозрение китайских властей. Данная рекомендация прослеживается в письмах и инструкциях, дававшихся отъезжающим в Китай: от начальников миссии, до прикомандированных к ней студентам и ученым. Так, в инструкции, данной начальнику 10-й миссии (1821–1830), архимандриту Петру, Азиатским департаментом Министерства Иностранных дел (МИД) в 1818 г. в Китай, неоднократно подчеркивалось, что китайское правительство должно видеть в сотрудниках миссии не дипломатических агентов, а только «даламу» (данное написание приводится в тексте архивного источника), то есть священников. «<em>Вам </em><em>надлежит как</em><em> в переписке с иркутским губернатором, даже и во всех сношениях с китайцами, наблюдать величайшую осторожность, удостоверяя при всяком случае, что Вы ограничиваетесь исполнением обязанностей священства, сверх того самые законы и обычаи китайцев воспрещает им связи с иностранцами, и Вам будет без сомнения весьма трудно даже завести знакомство с людьми, достойными уважения. Но может, однако ж, надеяться, что сохранением в Миссии отмененного порядка, стол уважаемого в Китае, </em><em>благорадушием</em><em> и кротостью, знаками терпеливости и снисхождения, оказанием возможных услуг и ласки, Вы сумеете обратить на себя выгодное внимание почтенных и знатных китайцев. Через сии связи и весьма осторожное знакомство с поселенными в Китае иезуитами, Вы можете собрать многие любопытные известия, как о государстве китайском вообще</em><em>.</em><em> так и о нынешнем его состоянии, в отношении полит., торговом и нравственном, доводя всё сказанное выше, по возможности до сведения Иркутского губернатора</em>» [РНб ОР. Ф. 1457. Д. 31. Л. 13 об. – 14.]. Неоценимую помощь в составлении инструкций для миссии давали и люди, бывавшие в Китае или работающие там и, соответственно, знающие страну и ее обычаи изнутри. В частности, начальник Кяхтинской таможни, надворный советник П.Ф. Голяховский в своем письме в Министерство Финансов от 22 мая 1819 г. указывал на то, как должна была вести себя миссия, чтобы завоевать доверие китайцев и тем самым обеспечить больше влияния в китайском правительстве: <em>«В Китае надлежит вести себя чинно, не позоря звание русского. Некоторые из начальников миссии вели себя безобразно. Сим пользовались католические миссионеры и старались отклонять китайцев от приближения к нам.</em> <em>Надо распространять слово Божие. Но осторожно, не насильственными мерами и не слишком распространять его среди китайцев.</em> <em>Нам не надобно ставить в пример гонение, последовавшее на католических миссионеров; в сем случае не виною распространение слова Божия, а винить надобно некоторые не благоразумные их поступки и </em><em>излишности</em><em>, которые они себе позволили и которыми навели на себя большое подозрение в глазах китайского правительства. Они же сами, когда следовали правилам внушаемым благоприятиям никогда не встречали препятствия в сем деле со стороны китайского правительства. И так ежели наша миссия будет проповедовать слово Божие в прямом духе истинного христианства, сопровождаемое примерным поведением и по возможности </em><em>помощию</em><em> ближнему, тогда несомненно буду успехи ее, и она не встретит ни малейшего препятствия в сем подвиге</em>». [РНБ. ОР. Ф. 1457. Д. 34. Л. 29 – 32] Начальники и сотрудники миссии поддерживали обратную связь с официальными учреждениями российской империи, описывая реальные события, происходившие в столь удаленной и закрытой стране. Так, в письме начальника 10-й миссии архимандрита Петра от 28 февраля 1827 г., отправленного им в Азиатский департамент Министерства иностранных дел, напрямую говорилось: «<em>Римское миссионерство совсем уничтожено. Коллегии их и церкви разрушаются. К возобновлению нет надежды. Обширные их имения продаются, из коих, с дозволения здешнего правительства куплено и нами в казну ценою около 10 пудов серебра. Значительная библиотека с типографскими досками и другими вещами, по-доброму их (католиков) к нам расположению и дружбе подарены безденежно</em><em>. Два их кладбища по связи христианства остаются под надзором Российской миссии</em>» [РНБ ОР. Ф. 1457. Д. 52. Л. 1].

Соблюдение осторожности касалось не только прямых сотрудников миссии, но и прикомандированных к миссии ученых и студентов. В состав 12-й миссии РДМ (1840 – 1849 гг.) вошли официальный «агент» и корреспондент Императорской Академии наук В.П. Васильев [РГИА. Ф. 733. Оп. 95. Д. 7–9. Л. 4] студенты В.В. Горский (1819–1847), И.А. Гошкевич (1814–1875) и врач А. А. Татаринов (1817–1886). Примечательно, что в проекте рекомендательного листа от Правительствующего Сената России в Пекинский трибунал внешних сношений от 13 апреля 1841 г. Иосиф Гошкевич и Владимир Горский обозначены как церковнослужители, а Александр Татаринов, Василий Васильев, студенты миссии Иван Захаров и Кондратий Корсалин представлены как ученики маньчжурского и китайского языков [РНБ ОР. Ф. 1457. Д. 99. Л. 1 об.], что оберегало бы их от «разоблачения» китайцами и выдворения из страны. 5 марта 1840 г. министр народного просвещения С.С. Уваров сделал распоряжение в Главный цензурный комитет, чтобы название «агент» или «корреспондент» Академии наук в целях предостережения не разглашалось и не печаталось ни в отчетах и актах Академии, ни в каких-либо иных документах, чтобы информация о присутствии «агента» в составе миссии не разжигала подозрение среди китайцев [РГИА. Ф. 777. Оп. 1 Д. 1531. Л. 3]. Необходимо уточнить, что подобная осторожность РДМ была отнюдь не «тщетной», так как политика проводимая Китаем, привела к тому, что оставшиеся немногочисленные европейские католические миссионеры были вынуждены скрываться, а любые контакты с ними были запрещены китайским правительством [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 6]. Русская Духовная миссия не только осталась фактически единственной официально действовавшей и не закрытой миссией иностранного государства в Китае, но и именно тогда, в обстановке всеобщей подозрительности, а также перед угрозой наметившейся войны между Китаем и Англией (Первая Опиумная война 1840 – 1842 гг.) помогала другим христианским миссиям. В 30-х годах XIX Русская Духовная миссия столкнулась с неожиданной проблемой: на нее была возложена обязанность распоряжаться имуществом португальской миссии, оставшимся после смерти последнего португальского епископа Каэтана Пиреса Перейры, последовавшей в 1838 г. Во всех изученных нами источниках основное внимание исследователи обычно уделяли истории библиотеки португальской миссии [Лю, 2019, с. 140 - 151], однако, помимо библиотеки, от миссии оставались и другие материальные вещи с которыми что-то надо было делать. После запрещения католических миссий, в Пекине к 1830 г. остался только португальский епископ Каэтан Перейра, который очень сблизился с руководителем 11-й миссии (1830 – 1840) отцом (о.) Вениамином (Морачевым) [Лапин, 2018, с. 866 – 874], которому и завещал распоряжаться имуществом миссии после своей смерти, справедливо полагая, что после его смерти все имущество португальской миссии пропадет. В это же время в самой Русской духовной миссии произошли изменения в составе руководства. О. Вениамин, по собственному заявлению, был уволен с поста руководителя миссии и вместо него ещё в 1835 г. был назначен о. Аввакум (Честной) [Августин, 2002, 2003], а о. Вениамин был оставлен в миссии в должности старшего священника. 12 мая 1839 г. о. Вениамин направил вице-директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел Л.Г. Сенявину письмо, в котором подробно известил департамент о деле по имуществу, оставшемся после смерти португальского епископа. Азиатский департамент Российской империи, в ведении которого находилась Русская духовная миссия в Пекине, 7 ноября 1839 г. отправил в Пекин ответ руководителю миссии о. Аввакуму. В письме департамент написал, что дальность расстояний и отсутствие всех необходимых сведений, не позволяет полностью оценить ситуацию и дать соответствующие рекомендации. В письме была дан приказ о. Вениамину действовать только с одобрения о. Аввакума и Совета миссии. Азиатский Департамент настаивал на соблюдении двух необходимых пунктов:<ol> <li>«Не допускать никаких действий по сему делу, которые могли бы повлечь хотя малейшую неприятность со стороны Китайского правительства, или проронить наше достоинство. Это есть главное и непременное правило, которые должно руководствовать Вас и Совет миссии при всех дальнейших Ваших суждений и мерах.</li> <li>Поступить так, чтобы не подать ни малейшего повода впоследствии к жалобам или претензиям со стороны тех, коим означенное имущество по закону следовать будет» [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 3 об. – 4.].</li></ol>

26 февраля 1840 г. Азиатский департамент направил о. Аввакуму письмо, в котором выразил крайнее недовольство сложившейся ситуацией: «Нам до крайности неприятны все эти дрязги и сожалеем, что миссия со своей стороны не предотвратила их заблаговременно какими-либо мерами. Но дело уже сделано и теперь желательно, чтобы по крайней мере сие столь неприятное дело не имело никаких неприятных для нас последствий». Письмо департамента изобиловало подробностями жизни Русской Духовной миссии в Китае того времени. В частности, в ответ на просьбу о. Аввакума прислать печников, Азиатский департамент указал, что печники будут включены в состав казачьего конвоя. 11 марта 1840 г. о. Вениамин, для понимания истинной картины в отношении имущества, оставшегося после смерти португальского епископа, подал в Совет РДМ записку, в которой подробно изложил всю ситуацию. В частности, он писал о том, что практически все недвижимое имущество португальской миссии было продано еще в 1826 и 1827 гг. португальским миссионером Патером Корейро [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 22.], вскоре после этого, вместе с деньгами уехавшим в Европу. Оставшееся было продано самим епископом Перейро в 1832 г. в княжеский дом Вэй-Бэйлы. Несмотря на то, что с разрешения китайского правительства, епископ Перейро назначил о. Вениамина своим душеприказчиком, сделано это было с целью передать все деньги фактическому преемнику епископа миссионеру Иоаннесу де Франца, который прибыл в Китай в 1826 г. и тайно проживал в китайской провинции Шаньдун. Болезнь не позволила епископу Перейра заниматься вопросами имущества. Поэтому для помощи в управлении имуществом португальской миссии епископом был приглашен эконом из крещенных китайцев Шень-хен (в других вариантах написания Шень-хян, имя после крещения: Бонавентуро Шень). По поручению епископа, эконом продавал вещи миссии, а также прятал их в надежные места [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 23]. Таким образом, в своем обращении к Совету миссии о. Вениамин написал, что общее имущество, оставшееся после смерти португальского епископа и всех продаж, осуществленных как до смерти епископа, так и после нее, составляло:<ol> <li>Пустые строения возле бывшего португальского храма (сам храм был передан китайскому правительству).</li> <li>Китайская карета, принадлежавшая ранее епископу.</li> <li>12 пустых комодов из ризницы.</li> <li>Пять старинных паникадил.</li> <li>Несколько книжных шкафов.</li> <li> Два деревянных дивана.</li> <li>Две кредитные книги на хранящиеся в двух китайских лавках деньги, чохи (цянь – китайская мелкая монета), общей суммой на 5 миллионов 500 тысяч.</li> <li>500 лан (лян – примерно 31,25 гр.) наличного серебра и около 20 лан золота.</li></ol>

Также, в ведении РДМ осталось португальское кладбище, где и нашел упокоение среди своих соотечественников и единоверцев епископ Каэтана Перейра. Азиатский департамент МИД полагал, что «правительство португальской королевы во всяком случае должно было оценить услугу, оказанную португальской церкви русской миссией, так как именно ее стараниями, оставшаяся без всякого призора португальская собственность спасена от расхищения, а кладбище, на коем покоились останки (в оригинальном архивном документе написано и зачеркнуто слово: подвижников) усопших миссионеров, от поругания язычников» [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 21]. 26 июля 1840 г. португальские миссионеры Иаким Иосиф Леито, Николай Родригес-Перейра де Боржа, Иаким-Альфонс Гонзальвез, Иосиф-Иакам Перейра Миранда и Доминик Иосиф Генрик из коллегии Святого Иосифа в Макао, где находилась главная резиденция португальских миссионеров - иезуитов, направили в Пекин письмо с благодарностями о. Аввакуму. Миссионеры выражали признательность за сохранение имущества португальской церкви. В письме подтверждалось получение денег через викария покойного епископа Б. Шеня в размере 2.686.000 малых чохов (м.ч., цянь - бронзовая монета с отверстием посередине) и миссионеры выражали надежду, что и остальные деньги также будут переданы в Макао, в коллегию Святого Иосифа [Морачев, 1911, с. 21]. Полуостров Макао и острова Тайпа и Колоане находились под управлением португальского губернатора и было подчинено Португалии, хотя правительство материкового Китая оспаривало это. Губернатор Макао, опасаясь разрушить и без того напряженные отношения с Китаем, отказывался вмешиваться в дела, касающиеся имущества, оставшегося после смерти португальского епископа, поэтому все решения по этому делу принимались на более низком уровне, через священников-миссионеров. В качестве выражения своей благодарности, вышеперечисленные миссионеры, после окончательной передачи им всех денег, вырученных за продажу имущества, собирались через министерство заморских дел донести до сведения португальской королевы о благородном поступке православных священников, сохранивших собственность португальской миссии. По их мнению, португальская королева «не упустит случая принести должную благодарность Российскому императору за столь важные услуги португальской короне, оказанные одному из его поданных» [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 35 об.].

Необходимо отметить, что ситуация с имуществом, оставшимся после смерти португальского епископа, проходила на фоне обострившегося конфликта между Англией и Китаем, вступившем в апреле 1840 г. в фазу войны, позднее получившей название Первой Опиумной войны (1840 – 1842 гг.). В августе 1840 г. англичане перекрыли уже подходы к Тяньцзиню, находившемуся в 67 км. от столицы империи - Пекина, вынудив Китай пойти на переговоры. 26 августа 1840 г. Азиатский департамент отправил о. Аввакуму очередное письмо, в котором вновь было высказано сожаление о том, что миссия приняла на себя труд распоряжаться имуществом португальской миссии: «Крайне прискорбно нам было видеть, что Вы приняли на себя действия по такому предмету, который до миссии и до лиц, оную составляющих, вовсе не должен бы касаться и который кроме хлопот и неприятностей ничего другого для нас не представляет. Какие бы не были Ваши побуждения, но Вам не следовало брать на себя подобных обязанностей, не имея на то разрешение от высшего начальства» [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 5]. В письме были четко указан необходимый перечень мер, который мог бы хоть как-нибудь обезопасить миссию от подозрений со стороны китайского правительства. Прежде всего, должна была быть составлена подробнейшая опись всего движимого и недвижимого имущества, оставшегося в португальской миссии. Все средства, как уже имеющиеся по счетах португальской миссии, так и в дальнейшем полученные от продажи, должны быть вынесены в особый счет и хранится отдельно в кассе миссии [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 6 об. – 7].

В этот же день о. Аввакум переслал в Азиатский департамент полный расчет суммы проданного имущества:<ol> <li>«Передано серебром 2640 лян</li></ol> Частично передано, частично израсходовано 3042520 малых чохов (м.ч.)<ol> <li>Наличные серебром 2045 лян 4 чоха</li></ol> Золотом 51 лян 1 чох (куплено по 16 лян серебра за лян золота) Чохами 3687272 м.ч.<ol> <li>Состоит в недоимках за проданное имущество чохами 4787420 м.ч.</li> <li>Состоит в недоимках на лавках, в которые еще при жизни епископа, были посланы чохи для хранения.</li></ol> На одной лавке 2700000 м.ч. На другой 120000 м.ч.» [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 28.]

О. Аввакум и совет миссии были поставлены перед выбором: продать оставшиеся здания и отправить деньги в Португалию, чтобы уже там они были переданы в миссию или же отправить все деньги в Макао, где находилась главная резиденция португальских миссионеров в Китае. В это время, в Китае набирала обороты компания, направленная против католических миссионеров. Так, например, в августе 1840 г. бывший викарий португальского храма в Пекине и личный помощник епископа Перейры, Шень-хен, живший в городе Бао-дин-фу¹, был арестован и как христианин, был отправлен в ссылку. После того, как Шень-хен был отправлен в ссылку, о. Вениамин более подробно осмотрел все здания, расположенные на кладбище португальской миссии и обнаружил запертую комнату, в которой при жизни португальского епископа прятались тайно проживающие в Китае католические священники. Там же бы найден ящик с церковной утварью и несколько шкафов [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 29 об.]. В конце 1840 г. из Азиатского департамента пришло письмо, в котором описывалось окончательное решение данного вопроса. Все оставшееся имущество португальской миссии продать, а деньги хранить в РДМ до последующих распоряжений [РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 29 об.]. Деревянную ризницу португальского храма следовало сжечь, как поступали со всеми старыми церковными вещами [Liu, 2016, p. 74]. Огород, ранее принадлежавший португальской миссии, должен быть отдан в наем, а доходы с него следовало пустить на поддержание порядка на португальском кладбище. При этом была сделана приписка: «заведывание кладбищем не может подвергнуть миссию ни малейшей неприятности со стороны китайского правительства; неприятность и даже опасность могла бы быть только в одном случае – если бы на кладбище давалось убежище тайно проживающим в Китае христианам, как это водилось при покойном епископе; но со стороны начальника новой миссии приняты все меры к тому, чтобы впредь всего не было»[ РГИА. Ф. 796. Оп. 448. Д. 448. Л. 34 об.]. Найденные серебряные церковные сосуды было решено не переплавлять в слитки (это никогда не поздно сделать), а хранить при миссии и при необходимости, отправить в Португалию.

<h2 id="text_content_item_10" class="docx-publication-h2">Заключение.</h2> Начало XIX в. – время серьезных испытаний для Русской Духовной миссии в Китае. Настороженное отношение китайского правительства к христианским миссиям и, прежде всего к католическим, достигло своего пика в начале XIX в., когда все миссии были упразднены, а присутствие миссионеров в Китае запрещено. Этой участи избежала только Русская Духовная миссия, которой было разрешено остаться в Китае. Частично это объяснялось тем, что миссия не вела активной проповеди христианства среди китайцев и не вмешивалась в дела Китайского государства, а частично тем, что она духовно окормляла проживающих в Китае албазинцев (потомков русских казаков), ставших китайскими подданными. Помимо этого, в 30-х годах XIX в. нарастает напряжение между Китаем и Англией. Англия хотела получить возможность торговать в Китае, а Китай тщательно оберегал свою территорию от проникновения иностранцев. Напряжение между Китаем и Англией прорвалось в 1840 г. в виде так называемой Первой Опиумной войны (1840 – 1842 гг.). Именно в этот непростой период РДМ пришлось решать вопрос с наследством португальской миссии, оставшемся после смерти последнего португальского епископа, последовавшей в 1838 г. Между РДМ и Азиатским департаментом МИД разгорелась жаркая переписка. Необходимо подчеркнуть, что Азиатский департамент постоянно напоминал РДМ о необходимости соблюдения осторожности, не из-за трусости и перестраховки, а из-за понимания, насколько это важно – сохранить для России возможность присутствия в Дальневосточном регионе. Любое неосторожное действие или слово могло бы привести к закрытию Русской Духовной миссии. Потеря миссии в Китае означала бы для России потерю торгового, дипломатического и военного представительства на данной территории, а также стало бы сильным ударом по престижу страны. Данная политика показала свою эффективность, позволив РДМ существовать в Китае, в отличие от католических миссионеров. Но даже в такой ситуации войны, недоверия со стороны китайского правительства, вынужденной необходимости соблюдать осторожность, РДМ стремилась найти решение сложного вопроса и помочь другим европейским миссиям. Такая взвешенная политика, которой придерживались большинство руководителей миссии, а также официальные учреждения Российской империи, стремление «держаться подальше» от необдуманного вмешательства во внутреннюю и внешнюю политику суверенной страны способствовала сохранению и упрочнению позиций Русской Духовной миссии в Китае и ее дальнейшей работе на благо России.