Зондаж позиции турецкого руководства, проведенный первым замом Наркоминдел В.П. Потемкиным, продемонстрировал, что Турция стремится к более тесному сближению с потенциальными противниками СССР – Англией и Францией, желая в то же время самостоятельно определять уровень своего участия в совместном противодействии внешним угрозам [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2027, л. 195–196] и требуя за это чрезмерно высокую финансово-экономическую и материальную цену [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2027, л. 156–162]. Вместе с тем, этот зондаж показал советскому руководству стремление Турции обезопасить себя с севера в условиях надвигающейся войны. В преддверии нового мирового конфликта, о наступлении которого у советского руководства не было сомнений, необходимо было надежно обеспечить юго-западные границы СССР. Ключевое место в системе их обороны играла Турция и Черноморские проливы [Наумкин, Скороспелов, 2024], что создавало у руководства СССР определенную надежду на возможность достижения договоренности о взаимодействии с Турцией в Черноморском регионе. Этим было обусловлено продолжение переговоров о заключении советско-турецкого пакта осенью 1939 г.

Замена М.М. Литвинова на посту наркома иностранных дел на В.М. Молотова олицетворяла постепенный отказ советского внешнеполитического руководства от идеи коллективной безопасности и союза с западными демократиями. В условиях затягивания английскими и французскими дипломатами переговоров с СССР о формировании антигитлеровской коалиции, СССР пошел на заключение договора о ненападении с Германией. Это произвело чрезвычайно негативное впечатление на турецких дипломатов<em> </em>[Болдырев,<em> </em>2022, с. 29–39]. В турецкой прессе в адрес СССР посыпались упреки о сговоре с мировым агрессором и выходе из блока демократических стран [Karakaya, 2022].

Вскоре после заключения пакта Молотова-Риббентропа В.М. Молотов сообщил полпреду в Турции А.В. Терентьеву о новом подходе советского руководства к вопросу об оформлении дружественных отношений с Турцией, чем тот, который намечался еще летом, как того требует «изменившаяся в корне международная обстановка» [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 150–152].

А.В. Терентьев должен был донести до И. Инёню и Ш. Сараджоглу, что СССР не находился в переговорах с Германией о пакте ненападения уже в период нахождения Потемкина в Турции. Ему необходимо было передать туркам, что советское руководство, одобряя планы Сараджоглу, исходило из возможности для СССР договориться с Англией и Францией. Однако, узнав о переговорах в Лондоне британского министра Хадсона с германским экономическим представителем Вольтатом о перспективах заключения англо-германского соглашения, советское руководство пошло на заключение советско-германского пакта, чтобы не дать возможности заключить за спиной СССР англо-германское соглашение. Молотов отмечал, что СССР был и остается другом Турции, и что если речь шла о советской помощи Турции в случае нападения на нее извне в районе проливов или Балкан и об эквивалентной помощи СССР со стороны Турции в тех же районах, то можно быть уверенным, что стороны найдут общий язык [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 150–152].

В связи с тем, что характер англо-франко-турецких договоренностей и их глубина не были известны советскому правительству, А.В. Терентьев спросил Ш. Сараджоглу, что думает турецкое правительство в связи с создавшейся обстановкой. Турецкий министр заявил, что пока Италия не вступит в войну на стороне Германии, или же члены Балканской Антанты не явятся объектом нападения, Турция в войну не вступит. В ходе беседы А.В. Терентьев по указанию В.М. Молотова высказал претензии Москвы о несвоевременности уведомления об англо-франко-турецком соглашении. Реакция Ш. Сараджоглу на эти претензии показалась ему свидетельством наличия «сговора» турок с англичанами [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 137–142].

Во время беседы А.В. Терентьева 7 сентября 1939 г. с И. Инёню турецкого президента интересовали перспективы немецкой экспансии в Европе. Турецкое руководство полагало, что Германия существующим положением дел не ограничится и рано или поздно решит захватить проливы. В этой связи И. Инёню предложил выступить с совместным заявлением о том, что СССР остается другом Турции и интересовался, как перевести в практическую плоскость заявления о взаимопомощи и как конкретно Турция может помочь СССР и наоборот, и какие угрозы СССР видит для себя на Балканах. А.В. Терентьев достаточно прозрачно намекнул на возможности Англии и Франции начать войну против СССР, сказав, что его противники могут для нападения, например, Румынию, путем переброски туда через проливы на коммерческих судах воинских частей и военных материалов. И. Инёню констатировал, что на Балканах и в проливах интересы СССР и Турции совпадают, однако на Средиземном море они различны, и предложил их согласовать [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 156–162].

8 сентября 1939 г. А.В. Терентьев снова был срочно вызван к Ш. Сараджоглу, который фактически озвучил готовность турецкого правительства установить отношения с СССР на новых условиях в связи с тем, что соглашение Англии, Франции и СССР не оформилось. По сути, ему был предложен проект будущего пакта в видении турецкого руководства. Проект пакта Ш. Сараджоглу состоял из трех пунктов: а) в случае агрессии в район Черного моря, включая проливы, против Турции и СССР, стороны будут эффективно сотрудничать и оказывать друг другу помощь, которая в их силах; б) в случае агрессии европейской державы против Турции или СССР в районе Балкан стороны будут эффективно сотрудничать и оказывать друг другу помощь, которая в их силах; в) обязательства, взятые на себя Турцией, в соответствии с этими статьями, не могут принудить к действиям, в результате которых Турция оказалась бы в состоянии вооруженного конфликта с Великобританией или Францией. Одной из составных частей плана Сараджоглу была экономическая помощь Англии и СССР Турции, чтобы заместить выпадавшие от потери германских торговых операций доходы. Ш. Сараджоглу признал, что у Турции уже имеются определенные обязательства перед Англией и Францией, которые необходимо выполнять. Аналогичную «советскую» оговорку предполагалось включить в англо-франко-турецкий пакт [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 174–179]. В.М. Молотов сообщил ему о желательности приезда Ш. Сараджоглу, чтобы «вырешить» вопрос о заключении пакта взаимопомощи [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 157].

Советский план переговоров основывался на информации, полученной в ходе дипломатического зондажа В.П. Потемкина и анализа бесед А.В. Терентьева с турецким руководством в начале сентября. В.М. Молотов в своем анализе исходных позиций сторон при переговорах исходил из того, что турецкое правительство знало о недоверии между СССР и Англией, которое мешало сближению двух стран, но пошло на сближение с Англией и Францией в ущерб отношениям с СССР. При этом, ставя вопрос о заключении советско-турецкого пакта, Турция имела в виду возможное нападение на нее Германии и Италии. СССР же подразумевал возможное нападение на него Англии и Франции через Проливы и с территории Балкан (Румынии) [Докладная записка В.М. Молотова о заявлениях И. Инёню. Сентябрь 1939 г. [<em>АВП РФ</em>, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 85–87]]. Эти противоположные интересы не могли быть согласованы, и заключение пакта представлялось нереальным. Советские дипломаты отмечали, что И. Инёню понимал, что помощь Англии и Франции Турции не будет эффективной, если бы ее не поддержал СССР. В свете предательства Польши Англией и Францией и их политической немощи предполагалось убедить турок, что неопределенным и размытым гарантиям английской и французской помощи следует предпочесть более весомые гарантии, связывающие Турцию с СССР. Чтобы снять турецкие опасения относительно германского вторжения, предполагалось использовать приезд Риббентропа в Москву 27 сентября, чтобы добиться от германского руководства каких-либо гарантий.

Советская дипломатия, тем не менее, рассматривала возможность заключения двустороннего советско-турецкого пакта, который должен был бы существенно модифицировать конвенцию Монтрё, ограничивая доступ в Черное море нечерноморских держав, прежде всего – Англии и Франции[Докладная записка к переговорам с турками [<em>АВП РФ</em>, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 81–83]]. Рассматривая турецкие опасения возможного нападения Германии и Италии, советские лидеры полагали, что обе этих страны не предпримут агрессии против «находившихся в орбите влияния» СССР государств, в том числе – Турции. Целью советского руководства было убедить турок предпочесть неопределенным англо-французским гарантиям более весомые экономические и политические связи Турции и СССР [Докладная записка В.М. Молотова о заявлениях И. Инёню. Сентябрь 1939 г. [<em>АВП РФ</em>, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 85–87]], удержать Турцию от вступления в войну на стороне одного из противоборствующих блоков и укрепить советскую и косвенно германскую ориентацию Турции [Докладная записка к переговорам с Сараджоглу [<em>АВП РФ</em>, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 79–80]].

Вместе с тем, отсутствие достоверной информации о прогрессе англо-франко-турецких переговоров создавало у советской дипломатии опасения, что они зашли слишком далеко, и предложение аннулировать англо-франко-турецкий пакт будет турками отклонено. В этой ситуации предполагалось добиться от турок ограничиться имеющимися декларациями о взаимной помощи и не подписывать конкретных договоров. Чтобы не толкнуть турок к еще большему союзу с англичанами, намечалось предложить им договоренность о взаимной консультации по вопросам, касающимся проливов и Черного моря. Таким образом, планировалось крепче связать Турцию с СССР в вопросах региональной политики и «выхолостить» содержание англо-франко-турецкого договора [Докладная записка к переговорам с Сараджоглу [<em>АВП РФ</em>, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 79–80]].

1 октября состоялась встреча Ш. Сараджоглу, В.М. Молотова и И.В. Сталина, на которой Молотов откровенно спросил Сараджоглу, против кого направлен англо-франко-турецкий пакт, как далеко турки зашли в его обсуждении и насколько обязательным они для себя считают его исполнение. Советских руководителей интересовало, не может ли Турция оказаться волей-неволей в недоброжелательном по отношению к СССР положении. После долгих пространных объяснений о пользе пакта, после высказывания Молотова о том, что ни Италия, ни Болгария, ни Германия, не могут угрожать Турции, Сараджоглу заявил, что допускает возможность нападения Франции и Англии на Турцию «если не сегодня, то завтра». По его мнению, в случае заключения пакта и СССР, и Турция были бы гарантированы от «общей эвентуальности». В ответ Сталин и Молотов высказали мнение о том, что англо-франко-турецкий пакт накладывает на Турцию слишком много обязательств, включая ее в англо-французскую систему безопасности на Балканах и в Средиземноморье. Это, в свою очередь, создавало целый ряд рисков для Турции (например, в случае вступления Греции или Румынии в войну) при том, что советское руководство считало нападение Италии или Германии на Турцию в тот момент маловероятным, и в то же время английская финансовая помощь не компенсировала бы всего ущерба турецкой политике. Далее И. Сталин коснулся раздела Польши и заявил, что пока что Франция и Англия не объявили войны СССР, однако он такую возможность не исключил. В случае объявления войны такой пакт потерял бы всякий смысл. Сталин отметил, что СССР является другом Турции и хочет заключения пакта, но обстоятельства, не зависящие от воли сторон, сложились так, что «пакт превращается в бумажку» [<em>Накануне Великой Отечественной</em>. <a target=_blank href="https://nakanune.rusarchives.ru/ru/zapis-besedy-iv-stalina-i-narkoma-inostrannykh-del-sssr-vm-molotova-s-ministrom-inostrannykh-del">>>>></a> (дата обращения: 05.07.2024)]. Советские руководители намекали туркам, чтобы из пакта с англичанами и французами исчезли любые договоренности, которые были бы обязательными для турок. Сараджоглу апеллировал к тому, что советско-турецкий пакт может быть прологом к более обширному соглашению и даже примирению с Англией и Францией. Турецкий дипломат отказывался что-либо менять в англо-франко-турецком пакте, однако убеждал советское руководство, что Турция останется нейтральной в случае англо-франко-советского конфликта. Сталин убеждал Сараджоглу, что Англия и Франция – ненадежные союзники, выполняющие свои обязательства только когда им это выгодно. Сталин предлагал перевести в разряд консультаций п. 3 пакта (помощь Греции и Румынии со стороны Турции в том случае, если Англия и Франция будут вовлечены в войну в связи с гарантиями, которые они дали этим странам декларациями от 13.04.1939). Он заявил, что если туркам удастся п. 3 не выполнить, СССР будет приветствовать это. На вопрос о том, чего хочет Италия от Турции, Сараджоглу ответил, что точных требований нет, но турок пугают имперские амбиции итальянцев. В итоге советская сторона поставила условием действие советско-турецкого пакта в случае нападения на Турцию в проливах и предложила консультацию, если нападение на нее произойдет на Балканах. Также советская сторона предложила добавить к советской оговорке, что на время конфликта между Францией, Англией и СССР обязательства Турции в соответствии с пактом теряют свою силу [<em>Накануне Великой Отечественной</em>. <a target=_blank href="https://nakanune.rusarchives.ru/ru/zapis-besedy-iv-stalina-i-narkoma-inostrannykh-del-sssr-vm-molotova-s-ministrom-inostrannykh-del">>>>></a> (дата обращения: 05.07.2024)].

Когда Ш. Сараджоглу только выехал обратно в Турцию, пакт уже был подписан Англией, Францией и Турцией. Резюмировал советское отношение к пакту В.М. Молотов, сообщивший советскому полпреду в Анкару для передачи туркам, что советское правительство считает заключение пакта без принятия советских поправок рискованным делом для Турции и «не может приложить своей руки» к этому делу [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 177]. Впоследствии в конце октября советское правительство, видя неуступчивость Ш. Сараджоглу в тех вопросах, которые было предложено учесть во время переговоров в Москве, отказалось от идеи заключения пакта [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 179].

По возвращении в Турцию Ш. Сараджоглу был серьезно подавлен исходом переговоров в Москве. В беседе с английским посланником Хьюгессеном он отмечал, что советское правительство достигло «дешевого триумфа в Польше и на Балтике», но встретило серьезный отпор со стороны турок и финнов [İşçi, 2014, p. 87]. Ш. Сараджоглу склонялся к тому, чтобы заявить румынам, что в случае советской агрессии они получат всю возможную поддержку. Турецкая дипломатия не исключала и нападения СССР на Турцию. В одной из бесед с английским посланником Н. Хьюгессеном Ш. Сараджоглу спросил, готова ли Британия оказать Турции помощь в борьбе с Россией. Он считал весьма вероятным вторжение России в Бессарабию и венгерское вторжение при поддержке Германии в Румынию. Он намекал Хьюгессену, что если Англия не поможет им сопротивляться советским требованиям, турки пересмотрят свои обязательства¹. В то же время задачей британской дипломатии после провала переговоров в Москве осенью 1939 г. было удержание Турции от заключения какого-либо политического соглашения или пакта с Советской Россией. Опасения советского нападения на Турцию были настолько высоки, что президент Турции И. Инёню предпринял поездку в Эрзерум, чтобы лично проинспектировать строительство оборонительного района вокруг этого стратегически важного города [<em>АВП РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 349]. Будучи озадачено военными расходами, правительство Великобритании не смогло предоставить в распоряжение турок необходимых военных материалов и вооружения в требуемых турками количествах. Однако кредит в размере 45 млн фунтов стерлингов, несмотря на затруднения с его выплатами Турции, казался им достаточной платой за удержание Турции в англо-французском блоке [İşçi, 2014, p. 94]. Несмотря на публикации в советской и турецкой прессе о том, что две страны сохраняют дружественные отношения, страх возможного советского нападения на Турцию преследовал турецких дипломатов. По мнению исследователей, именно заключение пакта Молотова-Риббентропа и неудачные московские переговоры стали тем самым переломным моментом двусторонних отношений, после которого в них начала нарастать напряженность и недоверие [Болдырев, 2023, с. 24–44].

Советско-турецкие переговоры являлись составной частью комплексного подхода советского руководства к обеспечению безопасности европейских границ и происходили параллельно с переговорами между СССР, прибалтийскими государствами и Финляндией, которые рассматривались как стратегический плацдарм для нападения на СССР [<em>«Вождь»</em>,<em> </em>2019, X]. Ввод советских войск в Польшу, «Зимняя война» с Финляндией, Бессарабский поход Красной армии и договоры с прибалтийскими республиками создавали впечатление перехода советского руководства к агрессивному расширению сферы советского влияния, что чрезвычайно пугало турок [İşçi, 2014, p. 87–88]. Относительно ухудшения отношений с Турцией мнение И.В. Сталина было достаточно категорическим: «Это не мы, а турки, кто может проиграть. Мы даже рады, что будем свободны от определенных связей дружбы с Турцией» [<em>The</em><em> </em><em>Diary</em><em> </em><em>of</em><em> </em><em>Georgi</em><em> </em><em>Dimitrov</em>, 2003, p. 18].

Пересмотр режима проливов и изменение баланса сил в Черноморском регионе в пользу СССР стали одной из основных целей советской политики на турецком направлении в первой половине 1940-х гг. Учитывая ухудшение советско-турецких отношений, подход советского правительства к решению проблемы безопасности южных рубежей СССР несколько изменился. Предполагалось оказать давление на Турцию, включив Болгарию в советскую сферу влияния. В.М. Молотов в преддверии встречи с высшим политическим руководством Германии предпринял активные усилия для зондажа позиции Болгарии в вопросе о проливах. Советская сторона готова была гарантировать Болгарии выход в Эгейское море, при этом уверяя болгарское руководство, что ни при каких обстоятельствах не намерена вмешиваться во внутренние дела Болгарии [<em>Мировые войны</em>, 2002, с. 175–176]. В случае успеха СССР получил бы контроль над регионами, граничащими с точками входа в проливы. Накануне визита В.М. Молотова в Берлин И.В. Сталин обращал его внимание на наличие серьезных интересов СССР на Балканах и в Турции: «Болгария – главный вопрос переговоров. Она должна быть отнесена к сфере интересов СССР…» [Безыменский, Горлов, 1991, с. 120]. Контроль над побережьем Болгарии позволял СССР «закрыть» проливы и обезопасить себя от нападения со стороны Черного моря. Прогерманский дрейф Болгарии и германские территориальные гарантии, данные Германией в августе 1940 г., усилили стремление советской дипломатии заключить пакт о взаимопомощи с Болгарией, что должно было привести к нейтрализации Турции и усилению советского присутствия в зоне проливов [Волокитина, 2014]. Однако советские усилия плодов не принесли, и по словам В.М. Молотова, отчитывавшегося о ходе переговоров, похвастаться было нечем, но было выяснено «настроение Гитлера» по данному вопросу [Безыменский, Горлов, 1991, с. 117].

Советское руководство полагало, что после заключения англо-франко-турецкого пакта в октябре 1939 г. Турция стала невоюющим сторонником одного из воюющих блоков. В то же время в конце 1939–1940 гг. советско-турецкие отношения вступили в фазу существенного охлаждения и стратегического недоверия. Быстрый разгром Франции, активная дипломатическая работа германского посла Ф. фон Папена по вовлечению Турции в число союзников Германии, а также антисоветский характер публикаций в турецкой прессе создавали неблагоприятный фон для развития советско-турецких отношений. Скандал с публикацией германским МИД депеш французского посла в Анкаре Р. Массигли о планах бомбардировок советской территории через территории Турции и Ирана еще больше омрачил советско-турецкие отношения. Искаженные известия о переговорах В.М. Молотова с германским руководством о включении проливов и восточных районов Турции в советскую сферу влияния, в свою очередь, еще больше подорвали доверие турок к политике СССР [<em>Россия и Черноморские проливы</em>, 1999, с. 451–452]. В.М. Молотов постоянно оказывал давление на турецкую сторону с целью заставить ее пересмотреть существовавший подход к советско-турецким отношениям, в центре которых находился вопрос о режиме Проливов в случае столкновения СССР с Великобританией. Так, в ходе беседы 13 августа 1940 г. с турецким послом в Москве Х. Актаем на его вопрос о том, что его руководство может сделать для улучшения двусторонних отношений, Молотов намекал ему, что турецкое правительство знает, что ему необходимо предпринять для улучшения отношений с СССР [<em>АВ</em><em>П </em><em>РФ</em>, ф. 059, оп. 1, п. 315, д. 2165, л. 17–18]. И.В. Сталин последовательно проводил линию на то, что СССР против единоличного «хозяйничанья» Турции в Проливах и того, чтобы она диктовала свои условия на Черном море [Беседа И.В. Сталина и В.М. Молотова с британским послом С. Криппсом [<em>РГАСПИ</em>, ф. 558, оп. 11, д. 278, л. 22–24]].

Вместе с тем, на переговорах с Гитлером в ноябре 1940 г. В.М. Молотов отмечал, что у СССР только одна цель – гарантировать себя от нападения через Проливы не только на бумаге, но и на деле, и что он уверен, что СССР и Турция придут к договоренности по этому вопросу [Фельштинский, 2004, с. 288]. В ходе бесед с Гитлером и Риббентропом немецкая сторона признавала желание СССР пересмотреть положения конвенции Монтрё. В то же время в проекте соглашения между СССР и Германией, Италией и Японией, который был представлен Риббентропом В.М. Молотову 13 ноября в Берлине, одной из ключевых целей предполагавшегося «четверного» пакта виделось изменение конвенции Монтрё в сторону закрытия проливов для прохода всех военных кораблей, кроме советских, германских, итальянских, а также принадлежащих черноморским странам, с сохранением свободы торгового мореплавания. При этом был принята советская аргументация о том, что именно через проливы исторически исходила угроза югу России [Фельштинский, 2004, с. 288].

Таким образом, советская политика в отношении Турции в канун Второй мировой войны была нацелена на обеспечение национальной безопасности в зоне Проливов. Выполнение режима Проливов зависело от Турции, и советская дипломатия предпринимала на этом направлении активные усилия с целью побудить турецкое правительство занять более благоприятную для Советского Союза позицию. В то же время в двусторонних отношениях накапливались недоверие и настороженность, которые не позволили двум странам подойти к соглашению перед нападением Фашистской Германии на СССР.