Введение Деятельность христианских миссий была важным элементом политической и социокультурной экспансии Запада в странах Азии. Миссионеры стремились к распространению христианства, понимавшегося не только как религия, но и как мировоззрение, форма служения и образ жизни, поэтому важной составляющей миссионерской работы было распространение образования. XIX век был периодом активного проникновения западных колониальных держав в Индию и Японию и также наиболее интенсивной деятельности христианских миссий. Несмотря на общность подхода, адаптация христианских образовательных практик в каждой стране принимала особые формы. В статье рассматривается история христианского образования в Индии и Японии; прослеживается влияние, которое миссионерские учебные заведения оказали на становление вестернизированного образования в этих странах; выявляется политическая и социокультурная специфика, обусловившая характер дальнейшего развития христианской педагогики в каждом регионе.

Христианское образование в Индии

Первые христианские миссионеры в Новое время начали деятельность на территории Индии в XVI в.: сначала это были католики-португальцы, в XVIII в. их сменили протестанты. Первая протестантская миссия была основана в 1706 г. в Транкебаре лютеранами из Германии [Скороходова, 2008, с. 88]. В XIX в. миссионерская деятельность в Индии осуществлялась преимущественно представителями англиканской и шотландской церквей, но также продолжали работу и другие миссии – так, в Южной Индии были представлены немецкие миссионеры-пиетисты [Laird, 1972, р. 42].Распространение образования являлось неотъемлемым компонентом миссионерской деятельности. В особенности это было характерно для протестантских течений, требовавших от своих последователей изучения Библии. В конце XVIII в. христианская просветительская деятельность была весьма актуальна и на территории Англии и Шотландии, где при активной поддержке англиканской и других протестантских церквей была развернута целая сеть бесплатных школ для обучения чтению и письму беднейших слоев населения. Поэтому развитие христианских школ в Индии можно рассматривать в качестве продолжения внутрибританской просветительской политики.

С конца XVIII в. наибольшая активность англоязычных миссионеров отмечалась в Бенгалии, бывшей форпостом британского колониализма. Весьма активной была баптистская миссия, располагавшаяся в Серампуре, области в Западной Бенгалии, которая в то время была датской колонией и на которую поэтому не распространялся запрет Ост-Индской компании на миссионерскую деятельность¹. Первые миссионерские школы предназначались для мальчиков всех каст и религий. Обучение велось на местных языках, что согласовывалось с восходящей к Лютеру идеей о необходимости чтения Библии на родном языке. В программу обучения входили чтение, письмо, арифметика и основы Священного Писания. В качестве учителей в миссионерские школы старались брать местных жителей- нехристиан, чтобы избежать обвинений в насильственном обращении учеников в христианство [Laird, 1972, р. 64].

В 1813 г. Ост-Индская компания легализовала деятельность миссионеров на территориях, находившихся под ее контролем, и начала финансировать миссионерские школы, а также основывать собственные учебные заведения. Поощрение образования было обусловлено, во-первых, стремлением колониальных властей повысить свой статус в качестве покровителей учености, а во-вторых, обеспокоенностью низким уровнем нравов в индийском обществе, кастовой сегрегацией, распространенностью жестоких обычаев, например, самосожжения вдов. Следующее десятилетие становится периодом расцвета миссионерских школ в северо-восточной Индии. В 1816–17 гг. в одном только округе Серампур было основано более сотни начальных школ, число учащихся в которых приближалось к 7000. Предпринимались попытки учредить школу для девочек. В 1818 г. баптистская миссия основала Серампурский колледж, высшее христианское учебное заведение [Скороходова, 2008, с. 66].

Основатели миссионерских школ уделяли много внимания методике преподавания, специально разрабатывали учебные пособия. Большое значение придавалось содержанию учебных текстов: осваивая грамоту, ученики знакомились с баснями Эзопа, сюжетами из мировой истории, узнавали сведения географического и естественнонаучного характера. Примечательно, что программа начальных школ в Англии то время была не столь обширна. Миссионеры стремились к религиозным и социальным преобразованиям индийского общества, тогда как в самой Англии просветители всеми силами старались этого избежать. Впрочем, поначалу индийские учащиеся охотно осваивали чтение, письмо и счет как практические навыки, но к основам наук интереса не проявляли: географию и астрономию отвергали как дисциплины, противоречащие шастрам [Laird, 1972, р. 82].

Можно констатировать очевидное противоречие между устремлениями миссионеров-просветителей, колониальных властей и индийских учащихся. Миссионеры своей конечной целью считали евангелизацию. Прямое обращение учеников было, однако, невозможно как из-за запрета со стороны Ост-Индской Компании, так и из-за нежелания родителей. Поэтому миссионеры вынуждены были ограничить свои цели подготовительным этапом: распространением христианской этики, а также научных знаний, которые должны были подорвать в умах учеников традиционную картину мира и отвратить их от индуизма. Со своей стороны, ученики миссионерских школ стремились преимущественно к овладению практическими навыками, которые могли бы обеспечить им возможность повышения социального статуса. Существовал немалый запрос на изучение английского языка, знание которого открывало путь к карьере в колониальной администрации. В то же время в миссионерской среде бытовало опасение, что молодежь, выучившая английский, станет отказываться от физического труда и стремиться к «чистой» работе; переизбыток таких людей приведет к безработице в городах и прочим нежелательным социальным последствиям.

Те же соображения удерживали организаторов христианских школ в самой Англии от расширения программы общедоступного начального образования. Однако образовательная политика миссионеров в Индии была более противоречивой: не желая превращать образование в «социальный лифт», миссионеры в то же время стремились дать ученикам достаточно широкий кругозор, который разрушал бы их традиционную картину мира и побуждал к принятию христианства и современного западного мировоззрения. Впрочем, несмотря на все усилия, ранний этап развития христианского образования оказался не слишком успешным, и с 1823 г., после ухода генерал-губернатора Фрэнсиса Гастингса, миссионерские школы начали переживать упадок, их число в Бенгалии уменьшилось вдвое.

Следующий важный этап развития христианского образования в Индии был связан с деятельностью шотландского миссионера Александра Даффа (1806–1878). Шотландская пресвитерианская церковь в 1829 г. создала собственное миссионерское движение в Индии. В качестве целей постулировалась не просто проповедь, но и развитие рационального мышления, что, разумеется, требовало проведения систематической образовательной политики [Скороходова, 2012, с. 89]. Следует отметить, что в начале XIX века уровень образования в Шотландии был выше, чем в Англии. Шотландская образовательная система включала в себя сеть приходских школ в городах и в сельской местности и увенчивалась четырьмя университетами, доступными для способной молодежи. Шотландские миссионеры, как правило, имели хорошее образование, тогда как их английские коллеги нередко были автодидактами.

В противовес обычному стремлению миссионеров к массовому образованию, Дафф в основанных им школах и колледже стремился к элитарности. Он тщательно отбирал учеников, предпочитая представителей высших сословий. Дафф расширял программы обучения элементами естественных и социальных наук, вплоть до политэкономии, поскольку полагал, что знакомство с западным научным знанием оздоравливает ум и делает его пригодным для последующего обращения к христианству [Скороходова, 2012, c. 90]. Выбор английского в качестве учебного языка был сделан им по аналогии с языковой ситуацией в Шотландии, где носители гэльского языка (к которым по рождению принадлежал и сам Дафф), получали образование на английском [Laird, 1972, р. 271]. С другой стороны, переход к образованию на английском языке был созвучен политике колониальной администрации, нуждавшейся в служащих местного происхождения. Колониальные власти внимательно следили за деятельностью миссионеров, и принятое в 1835 году решение об организации светских школ, образование в которых велось на английском языке, во многом было результатом наблюдения за успехами Даффа.

В следующие десятилетия колониальная администрация прикладывала немало усилий для развития собственной системы образования на всех ее ступенях, от начального до высшего, но и христианские образовательные учреждения продолжали играть важную роль. Миссионеры составляли большую часть учебных пособий, использовавшихся не только в христианских, но и в государственных и традиционных школах [Kumar, 2005, р. 65]. При этом идеологический подход миссионеров в отношении к местным образовательным традициям претерпел существенные изменения. Вместо того чтобы противопоставлять индийские религиозные и интеллектуальные традиции христианству и западной рациональности, миссионеры стали более открыты к межрелигиозному диалогу, начали проявлять интерес к традиционным научным дисциплинам². Определенной вехой можно считать восстание сипаев (1857–1859 гг.), после которого британские власти осознали необходимость снижения уровня конфронтации с народами Индии и проведения систематической образовательной политики.

В 1860–70-ые гг. запрос индийцев на англоязычное образование только возрастал. Однако денег на образование у колониальной администрации было недостаточно, в особенности в Северной Индии, а повышение платы за обучение приводило к уменьшению числа учащихся. Все это обусловило необходимость поощрения миссионерских школ, которые финансировались миссионерскими обществами. В последние десятилетия XIX – начале XX вв. школы, принадлежащие англиканским миссиям, получали дополнительную финансовую поддержку со стороны колониальной администрации. Условием получения помощи был отказ от религиозной проповеди – это было весьма важным для британских властей, опасавшихся нарастания напряженности в индийском социуме. В период между 1860 и 1920 гг. миссионерские средние и высшие учебные заведения стали основой колониальной образовательной политики в Северной Индии. Так, в 1910 г. в Индии насчитывалось 46 колледжей, 260 средних и большое число начальных школ, основанных миссионерскими обществами [Burton, 1910, р. 173]. Популярности христианских школ способствовала эффективность преподавания; также учеников привлекали карьерные перспективы, открывавшиеся после окончания. В результате, традиционные школы – индуистские патхашалы и мусульманские мактабы – во многих областях постепенно закрывались [Bellenoit, 2007, р. 51].

Миссионеры не оставляли усилий по распространению образования среди женщин, справедливо полагая, что это способствует общему оздоровлению индийского общества. При миссиях открывались многочисленные школы для девочек, в особенности происходящих из низких каст. Женское образование включало в себя также подготовку медицинских сестер для миссионерских лечебниц. Уход за больными в Индии традиционно считался нечистым занятием, поэтому первыми медицинскими сестрами становились исключительно христианки. Однако с течением времени это занятие стали выбирать для себя также индуистки и мусульманки [Sagar, 1950, р. 46].

Вклад миссионеров в становление вестернизированной системы образования в Индии трудно переоценить: они оказали существенное влияние на развитие методики преподавания на новоиндийских языках и в целом на распространение образования. Деятельность миссионеров в колониальной Индии происходила в плотном взаимодействии с британской администрацией. Отношение колониальных властей к христианскому образованию претерпело существенные изменения: от негативного и индифферентного в первые десятилетия XIX в. до широкой административной и финансовой поддержки и фактического включения в государственную систему образования в конце столетия. В то же время, цели, которые ставили перед собой миссионеры, в значительной степени оказались невыполнимы. Интерес индийских учащихся к овладению знаниями, предлагаемыми в миссионерских школах, носил преимущественно утилитарный характер. Распространение миссионерских школ не привело к массовому обращению в христианство, хотя такие случаи бывали даже в среде брахманов³. Курсы по изучению Библии, нередко обязательные в христианских колледжах, многими студентами рассматривались скорее в качестве упражнения по изучению английской литературы [Burton, 1910, р. 174]. Поэтому можно считать оправданным утверждение, что индийцы «колонизировали христианскую образовательную систему изнутри», адаптировав к собственным целям [Bellenoit, 2007, р. 192]. В то же время нельзя отрицать, что совместные усилия христианских миссионеров и колониальных властей способствовали постепенной трансформации социокультурных установок индийского общества: смягчению кастового неравенства, распространению образования и медицины, отказу от инфантицида и сожжения вдов [Скороходова, 2012, с. 228].

Христианское образование в Японии

Первые христианские миссионеры появились в Японии в середине XVI века и начали активную работу в деле распространения проповеди, а также в учреждении образовательных и благотворительных учреждений. По некоторым сведениям, число христиан в Японии достигло к концу XVI – началу XVII вв. 750 тысяч [Гришелева, 1986, с. 25], однако с приходом к власти сёгунов из династии Токугава начались масштабные антихристианские гонения, в результате которых христианство было запрещено, миссионеры изгнаны из страны, а основанные ими христианские учебные заведения, приюты и лепрозории, по сути уничтожены. С начала XVII века первые сёгуны практически ежегодно выпускали антихристианские эдикты [Китагава, 2005, с. 201–204]. С 1640-х гг. в Японии была введена политика самоизоляции, в рамках которой страна свела к минимуму общение с западными странами, надеясь избежать возможной агрессии с их стороны.

Повторно христианские миссионеры смогли попасть на территорию страны только в 1859 г., после того как Япония была насильственно открыта западными державами и оказалась опутана неравноправными договорами [Такахаси, 2003]. В 1868 г. правление сёгунов Токугава закончилось, и власть в стране была возвращена императору. Однако, несмотря на активизировавшиеся контакты с западными странами, новое правительство Мэйдзи (1868-1912) не спешило отменить антихристианские законы периода Токугава, и вплоть до 1873 г. миссионеры занимались в основном образовательной деятельностью, параллельно пытаясь тайно вести проповедь христианства.

В то время еще не было сформировано единых учебных пособий, поэтому миссионеры подчас использовали выдержки из Священного Писания для обучения японцев языкам. В то же время в Японии начались коренные изменения в самых различных областях, включая и образование, которое теперь должно было строиться по западной модели. Для ускорения модернизации правительство отсылало молодых японцев учиться за рубеж, а также приглашало западных специалистов (о-ятои гайкокудзин), которые консультировали чиновников в самых разных областях и преподавали в открываемых властями учебных заведениях нового типа. В их числе были так называемые «школы западных наук» (ёгакко), где обучали языкам и основам разных наук, а также специализированные учебные заведения.

Одной из ключевых фигур в сфере распространения образования в Японии стал голландский миссионер Г. Г. Ф. Вербек (1830-1898) из Американской реформатской церкви, оказавшийся в стране еще в конце периода Токугава, в 1859 г. Поначалу он преподавал в Нагасаки, где местный князь устроил школу для обучения своих подданных передовым знаниям Запада. Вербек учил молодых самураев юго-западных княжеств языкам, политике, военному делу и экономике, а среди его учеников были многие будущие деятели мэйдзийского правительства – Ито Хиробуми (1841–1909), Окубо Тосимити (1830–1878), Окума Сигэнобу (1938–1922) и т. д. После свержения сёгунов Токугава и утверждения нового режима японское Министерство образования пригласило Вербека для преподавания в правительственной школе Кайсэй гакко⁴, где шло ознакомление с разнообразными западными науками, а также для участия в проводимых властями реформах. Вербек играл одну из важнейших ролей в распределении по стране преподавателей-христиан, стараясь внушить правительству доверие к христианству как наиболее прогрессивной религии, способной вывести Японию на новый уровень развития. Он пользовался большим авторитетом среди членов мэйдзийского правительства и стал инициатором многих реформаторских начинаний. В частности, именно Вербек был идейным вдохновителем отправки в западные страны миссии Ивакура (1871–73) [Фуруя, 2011, с. 22], отчеты которой легли в основу реформы образования в Японии (подробнее о реформе см., например, [Munakata, 1965]). Кроме того, он считается одним из инициаторов опубликования в 1872 г. Декларации об образовании, в которой утверждалось, что образование является основой процветания общества, поэтому каждый должен к нему стремиться.

Во многом благодаря усилиям Вербека большинство приглашенных западных специалистов было либо непосредственно протестантскими миссионерами, либо глубоко верующими христианами, которые, вместе с основным курсом преподаваемых ими предметов, прививали своим японским ученикам базовые положения христианской веры. Если в первый период распространения христианства в стране в XVI – XVII вв. в Японию направлялись католические миссионеры, то на этой стадии ведущую роль играли протестанты, так как они занимали наиболее активную общественную позицию и могли свободно совмещать проповедь с распространением современных научно-технических знаний. Католики также вернулись в Японию и, помимо проповеди, занимались преподаванием западных языков, однако их вклад в развитие образования был более скромным. Нельзя также не отметить и работы Русской Духовной Миссии в Японии, чей основатель о. Николай (Касаткин) (1836–1912), пробывший в стране более 50 лет (1861–1912), не только сумел создать японскую православную общину, но и учредил ряд учебных заведений – в первую очередь, это были православная семинария и женская школа при Миссии.

В период Мэйдзи правительство стремилось распространить образование нового типа на все слои населения, потому что только так можно было подготовить плацдарм для дальнейшей модернизации и эффективного распространения идеологии государственного синтоизма. Однако первыми студентами «школ западных наук» становились практически исключительно выходцы из самурайских семей, то есть наиболее образованные японцы, получившие до этого конфуцианское воспитание. Из этой среды выходили и первые японские христиане – большинство из них принадлежало именно к прослойке интеллектуалов самурайского происхождения [Бертова, 2018]. Так первые христиане становились двигателем развития науки в стране, поскольку в этот период христианство, исповедуемое значительно превосходящими Японию по мощи западными странами, в сознании японцев оказалось неразрывно связано с научно-техническим прогрессом [A History of Japanese Religion, 2001, p. 519].

К началу 1870-х гг. сформировались три основных группы японских христиан, которые концентрировались вокруг наиболее известных школ западных наук, основанных миссионерами. Это были «группа Йокогама», где одним из ключевых миссионеров был Дж.Х. Балла, «группа Кумамото», сформированная вокруг миссионера Л.Л. Джейнза, и «группа Саппоро», образованная на базе Сельскохозяйственного колледжа в Саппоро благодаря миссионеру У. Кларку. Во всех трех местах юношей учили английскому языку, западным наукам (истории, географии, биологии, математике, астрономии, физике, теории сельского хозяйства), основам христианской веры и западного образа жизни. При этом миссионеры пытались искоренить те японские практики, которые казались им варварскими, например, институт наложничества и совместное мытье мужчин и женщин в общественных банях [Notehelfer, 1975, pp. 322–323].

В 1872 г. члены «группы Йокогама» создали т. н. Церковь Христа в Японии (Нихон кирисуто кокай), которая выработала свой собственный устав и правила поведения для верующих. В число правил входил запрет на поклонение синтоистским и буддийским святыням, добровольный отказ от церемоний, которые угрожали христианской вере, включая чрезмерное почитание императора и собственных родителей [A History of Japanese Religion, 2001, р. 516]. Все это шло вразрез с опубликованным в 1872 г. Министерством религии постановлением о том, что образование в Японии должно всегда быть направлено на почитание божеств ками и подчиняться воле императора [Ibid], то есть первоначально установления японских протестантов откровенно противоречили общей образовательной политике государства. Тем не менее, в это время Япония еще была весьма сильно зависима от Запада в плане специалистов по конкретным образовательным областям, да и сама система образования еще не была до конца оформлена, поэтому к услугам миссионеров продолжали прибегать.

В 1875 г. японский христианин Ниидзима Дзё (1843–90) основал в Киото первую собственно японскую христианскую школу, получившую название Досися эйгакко («школа английского языка Досися»). Ниидзима, происходивший из самурайского сословия, в 1864 г. решил тайно уехать из Японии на учебу в Америку, что каралось тогда смертью, так как в стране еще продолжала действовать политика самоизоляции. Пробыв в Америке десять лет, Ниидзима принял христианство и стал первым собственно японским христианским миссионером [Бертова, 2015]. Вернувшись на родину уже после революции Мэйдзи и сумев найти финансирование, он основал школу Досися («Общество единомышленников»), ставшую основным местом обучения молодых японских христиан. В ней обучались как будущие лидеры христианского сообщества, так и дети представителей власти, желавших дать своим отпрыскам хорошее образование на западный манер.

Важный вклад внесли христианские миссионеры в распространение идей о необходимости повышения статуса женщины и женского образования в Японии. До периода Мэйдзи женщины имели ограниченный доступ к образованию: по большей части женское образование заканчивалось на освоении чтения, письма, навыков ведения хозяйства и конфуцианских моральных принципов. После революции Мэйдзи по Закону об образовании (Гакусэй) 1872 года было декларировано обязательное обучение в школах как для мальчиков, так и для девочек, однако на практике это редко выполнялось из-за устоявшихся представлений о подчиненной роли женщины в обществе и семье. Один из первых успешных примеров совместного обучения юношей и девушек имел место в 1875 г. в школе западных наук Кумамото, где преподавал христианский миссионер Л. Л. Джейнз [Yoneoka, 2013].

В дальнейшем совместное образование юношей и девушек продолжило практиковаться в образованных миссионерами школах, а затем постепенно перешло и в практику обычных школ. Однако долгое время женщины не имели доступа к высшему и специальному образованию. Прорыв в этом вопросе был сделан в 1900 году, когда христианка Цуда Умэко (1864–1929), участница миссии Ивакура 1871–73 гг. и одна из первых японских иностранных студенток, получившая в Америке начальное, среднее и высшее образование, основала у себя на родине первое высшее учебное заведение для женщин, сейчас известное как университет Цуда. Отец Цуда Умэко, японский христианин Цуда Сэн (1837–1908), также развивал женское образование и вдохновлял создание новых учебных заведений, в частности, для инвалидов.

Первые полтора десятилетия после революции Мэйдзи роль западных миссионеров и японских христиан в распространении образования в стране была весьма значительна. Однако к началу 1880-х годов в обществе стали нарастать националистические тенденции. К тому времени Япония уже совершила мощный скачок в области модернизации, поэтому все чаще в дискурсе стала появляться идея об уникальности японского народа и существующей в стране формы управления, когда во главе государства стоял считавшийся священным император. С этого момента целью образования стало не распространение новых технологий и знаний, а повсеместное внедрение моральных ценностей государственного синтоизма: любви и почтения к императору, осознания своего верноподданнического долга и самозабвенного служения родине (см. [Османов, 2017]).

В этих условиях христианство утратило популярность – западных специалистов-миссионеров повсеместно заменили японцами, а самих японских христиан стали воспринимать как потенциальных шпионов Запада [Paramore, 2009]. Для того чтобы доказать свою лояльность, многие христианские лидеры вынуждены были пойти на компромисс с государственной идеологией и поддержать националистические тенденции⁵.

В 1912 году христианство было признано одной из разрешенных в государстве религий, наравне с синтоизмом и буддизмом. По факту это ставило христиан под контроль правительства, заставляя подчиняться всем государственным предписаниям и поддерживать распространение идей государственного синтоизма и проводить синтоистские ритуалы в своих учебных заведениях.

Таким образом, в первый период преобразований Мэйдзи христианское образование сыграло огромную роль в становлении новой образовательной системы в Японии. Это происходило, во-первых, за счёт того, что ориентиром для подражания в то время японское правительство избрало западные страны, где система обучения зиждилась на христианских ценностях. Во-вторых, проводниками новых образовательных ценностей и стандартов в Японии часто становились христианские миссионеры, совмещавшие проповедь с распространением научных знаний и языков. В-третьих, значительный вклад в этот процесс вносили собственно японские христиане, так как они оказывались одними из первых носителей передовых западных знаний и прекрасно знали английский язык. Многие из них учились не только в Японии, но и продолжали свое обучение за границей, непосредственно испытывая на себе действие западной системы образования. Эти люди, стоявшие в своё время у истоков модернизации, подчас имели тесные связи с правительственными кругами и пользовались немалым авторитетом.

Тем не менее, начиная с 1880-х гг., христиане уступили свои позиции в области образования под давлением националистической пропаганды, устанавливавшей новые образовательные цели. Теперь стало необходимо растить преданных государственных подданных, готовых при необходимости сформировать мощную армию для укрепления положения Японии в мире. Это нанесло удар по христианскому либерализму. Тем не менее, авторитетные японские христианские лидеры сохранили свои позиции в качестве глав христианских учебных заведений, правда, должны были следовать государственной идеологии. Впоследствии это привело к тому, что большинство христианских организаций поддержало милитаристский курс Японии и ее захватническую политику.

Заключение Христианские миссионеры внесли существенный вклад в модернизацию и вестернизацию индийской и японской образовательных систем в XIX в. В этот период деятельность миссий в Азии (а также на других континентах) диктовалась не только стремлением к распространению христианства, но общей экспансионистской политикой стран Старого света. И в Индии, и в Японии наибольшую активность в это время проявляли протестантские миссии, исходившие из неразрывной связанности евангелизации и распространения западных наук. Также важным элементом миссионерской образовательной деятельности в обеих странах была борьба против жестоких обычаев и за улучшение нравов. Программы учебных заведений, учреждавшихся миссиями, закладывали основу для дальнейшего выстраивания модернизированных систем образования. И в Индии, и в Японии образование, предлагаемое христианскими учебными заведениями, было востребованным, однако интерес у учащихся вызывали в основном практические навыки и западные научные дисциплины. Основы христианского вероучения пользовались меньшей популярностью. В особенности это было характерно для Индии. В Японии обращение учащихся к христианству имело более широкие масштабы.

Отличия в развитии христианского образования в Индии и Японии были связаны со спецификой политической и социальной ситуации в каждой из стран. В Индии, за исключением первого десятилетия в XIX в., образовательная деятельность миссионеров получала поддержку со стороны колониальной администрации и проводилась в соответствии с общим направлением колониальной политики. В связи со все возраставшей потребностью в кадрах для колониальной администрации миссионерские учебные заведения способствовали распространению английского языка. В то же время, миссионеры внесли значимый вклад в развитие образования на новоиндийских языках, прежде остававшихся в тени санскрита и персидского языка.

В Японии, напротив, деятельность миссионеров со временем вошла в противоречие с образовательной политикой государства, что впоследствии привело к снижению влияния христиан, а в дальнейшем к вынужденной поддержке со стороны христианских организаций японского милитаризма. Исходный уровень распространения и доступности образования среди японского населения был существенно выше, чем в Индии, обучение велось на японском языке. Японские миссионеры могли бороться за смешанное обучение, тогда как в Индии того же времени необходимость получения образования женщинами ставилась под сомнение.

Можно констатировать, что деятельность христианских миссионеров в XIX в. оказала существенное влияние развитие образовательных систем в Индии и Японии и задало основу для дальнейшей модернизации индийского и японского общества в XX в.