К оценке возможного экономического эффекта демографического дивиденда для стран Африки южнее Сахары для периода до 2036 года

Коротаев Андрей В.; Шульгин Сергей Г.; Зинькина Юлия В.; Слав Максим

doi:10.31857/S086919080019128-7

1

Коэффициент демографической нагрузки – один из ключевых демографических показателей для экономики. В частности, было описано такое явление, как демографический бонус/дивиденд, представляющий собой высокую долю населения трудоспособного возраста и низкий коэффициент демографической нагрузки (невысокую долю населения в нетрудоспособных возрастах, как малолетних, так и пожилых) [см., например, классическую работу Bloom, Canning, Sevilla, 2003]. Широкую известность получили исследования, показавшие значительную роль демографического дивиденда в экономическом чуде восточноазиатских стран [Bloom, Williamson, 1998, Bloom, Canning, Malaney, 2000]. Напротив, отсутствие демографического бонуса и высокий коэффициент демографической нагрузки из-за многочисленности детских и молодежных когорт (вследствие крайне медленного снижения рождаемости на фоне заметного снижения смертности, в особенности младенческой и детской), обусловило примерно 2/3 экономического отставания Тропической Африки от остального развивающегося мира [соответствующие расчеты представлены в работе специалистов Всемирного банка – Ndulu et al., 2007; см. также Bloom, Sachs, 1998].

2

Однако получение демографического бонуса можно ожидать только в случае ускоренного продолжения снижения рождаемости, более того, его масштабы зависят от скорости падения рождаемости. Кроме того, для получения демографического бонуса необходимы определенные экономические условия, такие как устойчивый уровень производительности и занятости. Однако внедрение этих мер не является само собой разумеющимся; возможен сценарий, что они внедрены не будут. Это поднимает вопрос о разнице между сценариями развития, имеющими место с такими мерами или без них.

3

Почему исследование различий между такими сценариями развития является необходимым? Дело в том, что продолжение снижения рождаемости, тем более ускоренными темпами, отнюдь не гарантировано для стран Тропической Африки в ближайшем будущем. Переход рождаемости от традиционного к современному типу воспроизводства происходит в этом регионе значительно медленнее, чем происходило в других регионах развивающегося мира [см., например: Zinkina, Korotayev, 2014(1); Korotayev et al., 2016]. Более того, многие страны региона в совсем недавнем прошлом (а некоторые и до сих пор) испытали довольно длительный период отсутствия снижения рождаемости, когда она была еще намного выше, чем необходимо для простого воспроизводства населения. Соответственно, представляет интерес сопоставление сценариев ускоренного снижения рождаемости и продолжения стагнации рождаемости и выявление их влияния на перспективы получения странами Тропической Африки демографического бонуса.

4

Эта проблематика освещается, в частности, в коллективной монографии «Население Африки: в поисках демографического дивиденда», где африканские страны сгруппированы по нескольким категориям в зависимости от текущего состояния перехода рождаемости и подробно рассматриваются три крупнейшие страны – Нигерия, Эфиопия и Демократическая Республика Конго [Groth, 2017]. Однако количественные оценки разницы между сценариями с внедрением необходимых политик или без них представлены только для Нигерии [Jimenez, Pate, 2017, p. 33–52]. Эти оценки взяты из документа Всемирного экономического форума по Нигерии, в котором сценарий демографического дивиденда сравнивается с базовым сценарием. Разница между двумя сценариями наиболее велика для северных регионов страны, которые наиболее отстают с точки зрения перехода рождаемости. «Если исходить из базовых темпов роста в 3%, коэффициенты рождаемости продолжат плавно снижаться в 1,5 раза до 2030 года (TFR3), а смертность в северном регионе снизится до уровня Нигерии в целом (MR2), экономики трех северных регионов в 2030 году будут на 100–115% больше, чем сегодня. Если, однако, уровень рождаемости не изменится по сравнению с нынешним, в 2030 году объем экономики будет только на 69-76% больше, чем сегодня» [WEF 2014, p. 5]. Еще одна попытка количественной оценки масштаба потенциального демографического бонуса и разницы между сценариями с бонусом и без него предпринята группой исследователей из Всемирного банка. В этом документе рассчитывается реальный ВВП на душу населения и численность бедного населения для каждого из четырех сценариев ООН по рождаемости. По прогнозам, к 2050 году ВВП Нигерии на душу населения достигнет 5839 долларов США при сценарии постоянной рождаемости и 10 597 долларов США при сценарии низкой рождаемости [Hasan et al., 2019, p. ix]. Однако, насколько нам известно, такие расчеты не проводились систематически для других стран к югу от Сахары.

5

Практически единственным заметным исключением является исследование Д. Блума и коллег, которые в своем исследовании Кении, Нигерии и Сенегала выбирают не коэффициенты фертильности, а неудовлетворенную потребность в контрацепции в качестве независимой переменной. Их исследование показывает, что «в 2030 году в этих странах может наблюдаться рост дохода на душу населения в размере 8-13% при удовлетворении одной трети неудовлетворенной потребности в современных противозачаточных средствах, и страны могут получать доход на душу населения на 31-65% выше, если удовлетворят всю неудовлетворенную потребность. К 2050 году эти диапазоны достигнут 13–22% и 47–87% соответственно» [Bloom et al., 2013, p. 1]. Более того, сценарий ООН с низкой рождаемостью рассчитывается как на 0,5 ребенка на женщину меньше среднего прогноза в любой конкретный момент времени, поэтому он на самом деле не отражает значимого воздействия интенсивной политики, направленной на ускорение перехода рождаемости, которая необходима для получения демографического бонуса. Настоящее исследование пытается частично заполнить этот пробел.

6

Данные и Методология

7

Для исследования влияния рождаемости на экономические благосостояние и рост были созданы проекции ВВП на душу населения, отличающиеся друг от друга заложенными в них сценариями демографического развития. В анализе представлена разница между результатами этих проекций. Была использована следующая формула ВВП на душу населения:

8

В В П н а д у ш у н а с е л е н и я = \frac{(П р о и з в о д и т е л ь н о с т ь * З а н я т о с т ь * Ч и с л е н н о с т ь в з р о с л о г о н а с е л е н и я)}{Ч и с л е н н о с т ь н а с е л е н и я}

,

<math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><mi>В</mi><mi>В</mi><mi>П</mi><mi> </mi><mi>н</mi><mi>а</mi><mi> </mi><mi>д</mi><mi>у</mi><mi>ш</mi><mi>у</mi><mi> </mi><mi>н</mi><mi>а</mi><mi>с</mi><mi>е</mi><mi>л</mi><mi>е</mi><mi>н</mi><mi>и</mi><mi>я</mi><mo>=</mo><mfrac><mrow><mfenced separators="|"><mrow><mi>П</mi><mi>р</mi><mi>о</mi><mi>и</mi><mi>з</mi><mi>в</mi><mi>о</mi><mi>д</mi><mi>и</mi><mi>т</mi><mi>е</mi><mi>л</mi><mi>ь</mi><mi>н</mi><mi>о</mi><mi>с</mi><mi>т</mi><mi>ь</mi><mi>*</mi><mi>З</mi><mi>а</mi><mi>н</mi><mi>я</mi><mi>т</mi><mi>о</mi><mi>с</mi><mi>т</mi><mi>ь</mi><mi>*</mi><mi>Ч</mi><mi>и</mi><mi>с</mi><mi>л</mi><mi>е</mi><mi>н</mi><mi>н</mi><mi>о</mi><mi>с</mi><mi>т</mi><mi>ь</mi><mi> </mi><mi>в</mi><mi>з</mi><mi>р</mi><mi>о</mi><mi>с</mi><mi>л</mi><mi>о</mi><mi>г</mi><mi>о</mi><mi> </mi><mi>н</mi><mi>а</mi><mi>с</mi><mi>е</mi><mi>л</mi><mi>е</mi><mi>н</mi><mi>и</mi><mi>я</mi></mrow></mfenced></mrow><mrow><mi>Ч</mi><mi>и</mi><mi>с</mi><mi>л</mi><mi>е</mi><mi>н</mi><mi>н</mi><mi>о</mi><mi>с</mi><mi>т</mi><mi>ь</mi><mi> </mi><mi>н</mi><mi>а</mi><mi>с</mi><mi>е</mi><mi>л</mi><mi>е</mi><mi>н</mi><mi>и</mi><mi>я</mi></mrow></mfrac></math>
,

9

где производительность – то, на сколько долларов США по паритету покупательской способности в долларах 2020 года оценивается труд среднего занятого человека в стране, а занятость – доля трудоустроенных в общей численности взрослого населения. Таким образом, появилась возможность привязать ВВП на душу населения к рождаемости через, во-первых, долю взрослого населения и, во-вторых, общую численность населения. Особенное внимание привлекают Малави, Мозамбик, Нигерия, Нигер, Танзания, Уганда и Эфиопия как страны, где в силу социальных особенностей можно ожидать взрывообразного роста численности населения (Коротаев и др. 2020, 2021: 657–686). Для сравнения была также выбрана ЮАР как страна, близкая к завершению демографического перехода.

10

Данные по производительности взяты из Всеобъемлющей Экономической Базы Данных [Total Economy Database, The Conference Board Total Economy Database, 2021], данные по занятости взяты из базы данных Всемирного Банка [World Bank, 2021]. При создании проекций предполагалось, что занятость сохранится на настоящем уровне. Так как мы в первую очередь рассматриваем разницу между двумя сценариями, а не абсолютные значения ВВП на душу населения, непосредственные значения занятости не повлияли на общие выводы; были взяты данные за 2020 год. Мы также делали расчёты абсолютных величин, и для них мы использовали поправочный коэффициент. Предположительно, из-за разницы в оценке демографической структуры, получившиеся по вышеуказанной формуле оценки ВВП на душу населения отличались от оценок подушевых доходов Total Economy Database. Рост производительности труда был высчитан по следующей формуле:

11

{P r o d u c t i v i t y}_{t r e n d}^{i} = \sqrt[20]{\frac{{P r o d u c t i v i t y}_{2019}^{i} - {P r o d u c t i v i t y}_{1999}^{i}}{{P r o d u c t i v i t y}_{2019}^{i}}} - 1

,

<math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mi>t</mi><mi>r</mi><mi>e</mi><mi>n</mi><mi>d</mi></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup><mo>=</mo><mroot><mrow><mfrac><mrow><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>2019</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup><mo>-</mo><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>1999</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></mrow><mrow><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>2019</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></mrow></mfrac></mrow><mrow><mn>20</mn></mrow></mroot><mo>-</mo><mn>1</mn></math>
,

12

где

{P r o d u c t i v i t y}_{2019}^{i}

и

{P r o d u c t i v i t y}_{1999}^{i}

обозначают производительности в стране i в 2019 и 1999 годах, а

{P r o d u c t i v i t y}_{t r e n d}^{i}

означает средние темпы роста производительности в этой странах Африки южнее Сахары за 20 лет. Столь длинный рассматриваемый период должен уберечь вычисления от кратковременных колебаний. 2019 был выбран финальным годом, так как данные за 2020 год будут неизбежно испытывать влияние пандемического кризиса, т.е. одного из таких колебаний. Мы использовали усреднённые оценки по Африке южнее Сахары для каждой рассматриваемой страны, чтобы выделить чистый демографический эффект.

где 
<math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>2019</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></math>
 и 
<math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>1999</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></math>
 обозначают производительности в стране i в 2019 и 1999 годах, а 
<math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mi>t</mi><mi>r</mi><mi>e</mi><mi>n</mi><mi>d</mi></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></math>
 означает средние темпы роста производительности в этой странах Африки южнее Сахары за 20 лет. Столь длинный рассматриваемый период должен уберечь вычисления от кратковременных колебаний. 2019 был выбран финальным годом, так как данные за 2020 год будут неизбежно испытывать влияние пандемического кризиса, т.е. одного из таких колебаний. Мы использовали усреднённые оценки по Африке южнее Сахары для каждой рассматриваемой страны, чтобы выделить чистый демографический эффект.

где <math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>2019</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></math> и <math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mn>1999</mn></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></math> обозначают производительности в стране i в 2019 и 1999 годах, а <math xmlns:mml="http://www.w3.org/1998/Math/MathML" xmlns:m="http://schemas.openxmlformats.org/officeDocument/2006/math"><msubsup><mrow><mi>P</mi><mi>r</mi><mi>o</mi><mi>d</mi><mi>u</mi><mi>c</mi><mi>t</mi><mi>i</mi><mi>v</mi><mi>i</mi><mi>t</mi><mi>y</mi></mrow><mrow><mi>t</mi><mi>r</mi><mi>e</mi><mi>n</mi><mi>d</mi></mrow><mrow><mi>i</mi></mrow></msubsup></math> означает средние темпы роста производительности в этой странах Африки южнее Сахары за 20 лет. Столь длинный рассматриваемый период должен уберечь вычисления от кратковременных колебаний. 2019 был выбран финальным годом, так как данные за 2020 год будут неизбежно испытывать влияние пандемического кризиса, т.е. одного из таких колебаний. Мы использовали усреднённые оценки по Африке южнее Сахары для каждой рассматриваемой страны, чтобы выделить чистый демографический эффект.

13

Демографические проекции были созданы на основе данных, предоставленных Отделом Народонаселения ООН [UNPD, 2020]. Были использованы данные о смертности по возрастным группам, половозрастной структуре и численности половозрастных групп, а также суммарный коэффициент рождаемости. Были рассчитаны две проекции для каждой страны. Первый сценарий предполагает ускоренное снижение суммарного коэффициента рождаемости до 1,8 ребенка на женщину за 15–20 лет в зависимости от текущего уровня фертильности. Согласно этому сценарию, мы допускаем, что страны с коэффициентом СКР ниже 5,0 детей на женщину достигнут 1,8 ребенка на женщину через 15 лет, в то время как страны с коэффициентом СКР выше 5,0 детей на женщину достигнут 1,8 ребенка на женщину через 20 лет. Эти предположения основаны на опыте Ирана, страны, которой удалось снизить СКР с 6 до менее 2 детей на женщину за 20 лет (об опыте иранских кампаний по планированию семьи, кампаний по просвещению общественности, участию в них религиозных лидеров и т.д. см., например, [Ходунов 2014, 2017; Vahidnia 2007; Abbasi-Shavazi, McDonald 2006]). Конечный коэффициент 1,8 ребенка на женщину выбран в связи с тем, что опыт Ирана, страны-образца для этого сценария, и многих других стран показывает, что после завершения демографических переходов коэффициент рождаемости падает ниже коэффициента замещения (2,1 детей на женщину). Этот сценарий нам представляется малореалистичным, но при его использовании мы можем показать границы роста ВВП на душу населения за счет уменьшения рождаемости при получении демографического дивиденда. Другой сценарий основывается на предположении, что коэффициенты рождаемости не поменяются до конца рассматриваемого периода (constant-fertility).

14

Результаты

15

Мы не находим серьёзной разницы в темпах экономического роста при сценарии постоянной рождаемости в разных странах. Самый низкий темп роста у Нигера (1.79%), и самый высокий у ЮАР (2.07%). Однако, демографический бонус (т.е. ускорение темпов роста экономики при понижении рождаемости) варьируется серьёзно. Для Нигера ускоренный переход приведёт к почти двухкратному ускорению темпов роста ВВП, в то время как для ЮАР это ускорение ожидается на уровне одной десятой (см. Табл. 2).

16

Таблица 1. Темпы роста ВВП на душу населения при разных демографических сценариях.

Страна	ЮАР	Эфиопия	Малави	Уганда	Танзания	Мозамбик	Нигерия	Нигер
Темпы роста при отсутствии снижения рождаемости	2.07%	1.98%	2.05%	2.01%	1.93%	1.91%	1.86%	1.79%
Темпы роста при ускоренном снижении рождаемости	2.28%	2.77%	2.91%	3.08%	2.95%	2.95%	2.95%	3.3%
Разница, в процентах	10.37%	40.19%	41.94%	52.97%	53.37%	53.81%	58.44%	84.4%

Таблица 1. Темпы роста ВВП на душу населения при разных демографических сценариях.<table class="docx-publication-table"><tr><td class="docx-publication-cell"> Страна</td><td class="docx-publication-cell"> ЮАР</td><td class="docx-publication-cell"> Эфиопия</td><td class="docx-publication-cell"> Малави</td><td class="docx-publication-cell"> Уганда</td><td class="docx-publication-cell"> Танзания</td><td class="docx-publication-cell"> Мозамбик</td><td class="docx-publication-cell"> Нигерия</td><td class="docx-publication-cell"> Нигер</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Темпы роста при отсутствии снижения рождаемости</td><td class="docx-publication-cell"> 2.07%</td><td class="docx-publication-cell"> 1.98%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.05%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.01%</td><td class="docx-publication-cell"> 1.93%</td><td class="docx-publication-cell"> 1.91%</td><td class="docx-publication-cell"> 1.86%</td><td class="docx-publication-cell"> 1.79%</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Темпы роста при ускоренном снижении рождаемости</td><td class="docx-publication-cell"> 2.28%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.77%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.91%</td><td class="docx-publication-cell"> 3.08%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.95%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.95%</td><td class="docx-publication-cell"> 2.95%</td><td class="docx-publication-cell"> 3.3%</td></tr><tr><td class="docx-publication-cell"> Разница, в процентах</td><td class="docx-publication-cell"> 10.37%</td><td class="docx-publication-cell"> 40.19%</td><td class="docx-publication-cell"> 41.94%</td><td class="docx-publication-cell"> 52.97%</td><td class="docx-publication-cell"> 53.37%</td><td class="docx-publication-cell"> 53.81%</td><td class="docx-publication-cell"> 58.44%</td><td class="docx-publication-cell"> 84.4%</td></tr></table>

17

Рис. 1. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в ЮАР, долларов США, 2021 – 2050

18

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

19

Из Таблицы 1 и Рис. 1 нетрудно увидеть, что для ЮАР потенциал для получения демографического дивиденда практически исчерпан. Даже самое быстрое дальнейшее снижение рождаемости может увеличить темп экономического роста лишь на 10% (0.2 процентного пункта).

20

Рис. 2. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Эфиопии, долларов США, 2021 – 2050

21

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

22

Эфиопии в последнее время удалось значительно (по африканским меркам) снизить рождаемость, что отчасти объясняет чрезвычайно высокие темпы экономического роста в 2010-е годы (особенно для страны не очень богатой полезными ископаемым). Однако наши расчёты показывают, что демографический бонус там ближе к исчерпанию, чем в других странах (см. Рис. 2 и Таблицу 1). Близкая к Эфиопии ситуация наблюдается в Малави.

23

Рис. 3. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Малави, долларов США, 2021 – 2050

24

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

25

Ещё большие перспективы получения демографического бонуса наблюдаются у стран Восточной Африки, таких как Уганда, Танзания и Мозамбик. В этих странах программы ускоренного снижения рождаемости могут дать около 53% к темпам экономического роста (около 2.5 дополнительных процентных пунктов; см. Рис. 4-6).

26

Рис. 4. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Уганде, долларов США, 2021 – 2050

27

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

28

Рис. 5. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Танзании, долларов США, 2021 – 2050

29

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

30

Рис. 6. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Мозамбике, долларов США, 2021 – 2050

31

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

32

Для Нигерии и Нигера разницы в темпах роста наиболее отчётливы, и демографический бонус наиболее серьёзен. Ускоренное снижение рождаемости может увеличить экономический рост в Нигерии в 1.6 раза, на 1.1 процентных пунктов.

33

Рис. 7. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Нигерии, долларов США, 2021 - 2050

34

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

35

Рис. 8. Сценарии роста ВВП для замедленного и ускоренного сценариев снижения рождаемости в Нигере, долларов США, 2021 - 2050

36

Источник данных: расчёты авторов с использованием материалов UN Population Division 2021, Total Economy Database 2021, World Bank 2021.

37

Обсуждение

38

Мы предполагаем три основных фактора риска, ожидающие Тропическую Африку на ее пути к получению демографического бонуса. Во-первых, важно задаться вопросом, как и в какой степени макроэкономические успехи в Тропической Африке отражаются в повышении уровня жизни большинства населения. Во-вторых, даже там, где экономический рост приводит к повышению уровня жизни и снижению смертности, если они сопровождаются продолжающимся быстрым ростом населения, неспособность правительств удовлетворить потребности быстро растущих молодежных когорт в отношении рабочих мест может вызвать серьезную нестабильность. Потрясения Арабской весны и многие другие масштабные гражданские войнами и революции в развивающихся странах, от Либерии до Алжира и Ирана, произошли отнюдь не на фоне падения уровня жизни [Коротаев и др., 2010, 2012; Коротаев, Зинькина, 2011(1), 2011(2); Садовничий и др., 2012, c. 280–233]. В-третьих, если отсутствие снижения или рост рождаемости действительно сохранится еще несколько десятилетий, возможна актуализация мальтузианской ловушки.

39

После более чем десятилетия успешных экономических показателей все страны Восточной Африки едва достигли минимальных энергетических потребностей ВОЗ в 2100 ккал на душу населения в день к началу 2010-х гг. (минимальный уровень потребности в энергии, установленный Всемирной организацией здравоохранения, см., например, в FAO 2017). Отметим также, что, согласно Г. Кларку [Clark, 2007, p. 40–70], среднее потребление продуктов питания на душу населения ниже 2350 ккал на душу населения в день обычно типично для социальных систем, находящихся в мальтузианской ловушке [Clark, 2007, p. 50]. В большинстве стран Восточной Африки в настоящее время потребление продуктов питания находится в диапазоне от 2100 до 2300 ккал на душу населения в день.

40

Мы предлагаем следующее объяснение этого явления: в 2000-е годы экономический рост в этих странах в основном был достигнут за счет сверхинтенсивного роста некоторых отдельных высокопроизводительных секторов, в которых была занята лишь небольшая часть населения страны [Korotayev, Zinkina, 2015]. Рассмотрим случай Уганды более подробно. Экономический рост Уганды в значительной степени можно отнести к динамичному сектору ИКТ, рост которого с 2000 года выражается двузначными числами [Mulira, Kyeyune, Ndiwalana, 2010], а также к успехам в развитии инфраструктуры, строительстве и некоторых видах обрабатывающей промышленности. Между тем, сельскохозяйственный сектор, в котором по-прежнему заняты более 65% угандийцев, рос на 0,1–2,1% в год в течение 2002–2010 годов, очевидно, значительно отставая от темпов роста населения [о структуре экономического роста Уганды см., например, Ssewanyana, Matovu, Twimukye, 2011]. Таким образом, для большинства сельских жителей Уганды влияние экономического роста было минимальным, а проблема продовольственной безопасности - с потреблением калорий по-прежнему ниже уровней начала 1970-х годов - остается совершенно реальной (см. рис. 9).

41

Рис. 9. Потребление продуктов питания на душу населения в Кении, Танзании и Уганде, ккал на душу населения в день, 1961–2013 гг.

42

Довольно похожая ситуация наблюдается в Кении, Танзании и Замбии, где в последнее время экономический рост сосредоточен в секторах, в которых задействована лишь небольшая часть рабочей силы, в то время как большая часть населения проживает в сельских районах и по-прежнему занимается полунатуральным сельским хозяйством с чрезвычайно низкой и практически не растущей производительностью труда. На рис. 10 показано поразительное расхождение в Уганде и Замбии между ростом ВВП на душу населения и стагнацией производительности сельского хозяйства и потребления калорий за последнее десятилетие.

43

Рис. 10. Динамика ВВП на душу населения, производительности сельскохозяйственного труда и среднего потребления продуктов питания на душу населения в Уганде (1980–1995 гг., 100 = уровень 1980 г.) и Замбии (1999–2010 гг., 100 = уровень 1999 г.)

44

Примечание: На рис. 10 серая сплошная линия – относительная производительность труда в сельском хозяйстве на одного работника; черная пунктирная линия – относительное потребление продовольствия на душу населения; черная сплошная линия – относительный уровень ВВП на душу.

45

Более того, как давняя, так и недавняя история ясно показали, что в условиях быстрого роста населения даже сильный экономический рост не обеспечивает социальной стабильности [Goldstone, 1991, 2002; Коротаев и др., 2010, 2012; Korotayev et al. 2011; Садовничий и др., 2012, с. 280–333). В тех случаях, когда несбалансированный рост связан с быстро развивающимися, но ограниченными капиталоемкими секторами и отстающим и демографически напряженным сельскохозяйственным сектором, происходило повышение цен на основные товары для городских потребителей и снижение реальной заработной платы и занятости; обострение конкуренции за землю, работу и элитные позиции, ведущее к межгрупповым и политическим конфликтам; и увеличение налогового и административного бремени и нехватки доходов, что подрывало эффективность правительств [Turchin 2003; Nefedov 2004; Turchin, Korotayev 2006; Turchin, Nefedov 2009; Коротаев, Халтурина, Божевольнов, 2010; Коротаев и др., 2010; Korotayev et al. 2011; Коротаев, Зинькина, 2013]. Подобная ситуация наблюдается во многих странах к югу от Сахары, где бóльшая часть населения зависит от сельского хозяйства, но при этом не производит достаточного количества продуктов питания для городского и работающего населения, которое, следовательно, зависит от импорта продовольствия, что значительно увеличивает риски социально-политических коллапсов в этих странах [Акимов, 2008; Коротаев, Зинькина, 2013(1), 2013(2)].

Более того, как давняя, так и недавняя история ясно показали, что в условиях быстрого роста населения даже сильный экономический рост не обеспечивает социальной стабильности [Goldstone, 1991, 2002; Коротаев и др., 2010, 2012; Korotayev et al. 2011; Садовничий и др., 2012, с. 280–333). В тех случаях, когда несбалансированный рост связан с быстро развивающимися, но ограниченными капиталоемкими секторами и отстающим и демографически напряженным сельскохозяйственным сектором, происходило повышение цен на основные товары для городских потребителей и снижение реальной заработной платы и занятости; обострение конкуренции за землю, работу и элитные позиции, ведущее к межгрупповым и политическим конфликтам; и увеличение налогового и административного бремени и нехватки доходов, что подрывало эффективность правительств [Turchin 2003; Nefedov 2004; Turchin, Korotayev 2006; Turchin, Nefedov 2009; Коротаев, Халтурина, Божевольнов, 2010; Коротаев и др., 2010; Korotayev et al. 2011; Коротаев, Зинькина, 2013]. Подобная ситуация наблюдается во многих странах к югу от Сахары, где бóльшая часть населения зависит от сельского хозяйства, но при этом не производит достаточного количества продуктов питания для городского и работающего населения, которое, следовательно, зависит от импорта продовольствия, что значительно увеличивает риски социально-политических коллапсов в этих странах [Акимов, 2008; Коротаев, Зинькина, 2013(1), 2013(2)].

46

Относительно недавний случай такого коллапса в Тропической Африке был отмечен в 1990-х годах в Руанде, где демографическое давление внесло значительный вклад в интенсивность насилия, измеренную по количеству погибших в различных регионах страны во время геноцида 1994 г. [см., например, Verpoorten, 2012].

47

Эти наблюдения показывают, что дальнейший взрывной рост населения может иметь поистине драматические последствия для развития и уровня жизни в Тропической (особенно Восточной) Африке. Однако нередко рост населения в Тропической Африке рассматривается как ресурс развития [например, как стимул для роста сельского хозяйства из-за увеличения внутреннего спроса на продукты питания - см., например, Binswanger-Mkhize, McCalla, 2009; Deveze, 2011], в то время как риски, связанные с этим, как правило, игнорируются. Другая линия дискурса, связанного с развитием, признает рост демографического давления как проблему для развития (особенно для сельскохозяйственного развития) в Тропической Африке, но не включает средства снижения его в списке решений, рекомендуемых для развития [см., Например, ASARECA, IFPRI, 2006; World Bank, 2007].

48

Заключение и рекомендации

49

Наш анализ показывает значительный масштаб воздействия демографического бонуса на ВВП на душу населения, которого следует ожидать в различных африканских странах при сценарии ускоренного снижения рождаемости. Однако этот сценарий не гарантируется. Наш анализ дает несколько оснований серьезно сомневаться в перспективах «автоматического» завершения перехода рождаемости в Тропической Африке в ближайшие несколько десятилетий. В то же время, взрывообразный рост населения в Африке в ближайшие десятилетия является уже неизбежным результатом отставания в переходе рождаемости в регионе и затяжного периода отсутствия снижения рождаемости. Этот фактор, который часто не учитывается в прогнозах развития, неизменно будет иметь серьезное влияние на перспективы развития Африки, поскольку даже при экономическом росте эти темпы прироста населения вызовут огромный всплеск численности молодежи и трудности с поиском работы, а также острые проблемы в обеспечении баланса производительности труда в городах и сельской местности, создавая значительные риски возникновения политической нестабильности, возникновения насильственных конфликтов и даже краха государств.

ГОСТ	Зинькина Ю. В. , Коротаев А. В. , Слав М. , Шульгин С. Г. К оценке возможного экономического эффекта демографического дивиденда для стран Африки южнее Сахары для периода до 2036 года // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. – 2022. – Выпуск 2 C. 108-123 . URL: https://vostokoriens.jes.su/s086919080019128-7-1/. DOI: 10.31857/S086919080019128-7
MLA	Korotayev, Andrey V, Shulgin, Sergey G, Slav, Maxim, Zinkina, Julia V "Estimates of the possible economic effect of the demographic dividend for sub-Saharan Africa for the period up to 2036." Vostok. Afro-aziatskie obshchestva: istoriia i sovremennost. 2 (2022).:108-123. DOI: 10.31857/S086919080019128-7
APA	Korotayev A., Shulgin S., Slav M., Zinkina J. (2022). Estimates of the possible economic effect of the demographic dividend for sub-Saharan Africa for the period up to 2036. Vostok. Afro-aziatskie obshchestva: istoriia i sovremennost. no. 2, pp.108-123 DOI: 10.31857/S086919080019128-7

Данные и Методология

Результаты

Обсуждение

Заключение и рекомендации

Библиография

Комментарии

Данные и Методология

Результаты

Обсуждение

Заключение и рекомендации

Библиография

Комментарии

Войти через