В российской науке 2018 год ознаменовался 200-летним юбилеем отечественного востоковедения, широкого и комплексного научного направления. Этот исторический период отсчитывается от времени образования Азиатского Музея Санкт-Петербургской Императорской Академии Наук (23/11 ноября 1818 г.). Два крупнейших востоковедных центра страны отметили юбилейный год большими международными научными форумами и публикацией коллективных трудов, представляющих путь и итоги сложного развития и расширения востоковедческой науки.

Рассматриваемая книга – фундаментальный труд коллектива ученых Института восточных рукописей РАН (Санкт-Петербург), представляющих ленинградско-петербургскую школу классического востоковедения. Книга включает вступительный очерк, посвященный истории формирования и расширения рукописного собрания ИВР РАН от времен организации Азиатского Музея до наших дней, и как основную часть – «Путеводитель», краткое описание организации и структуры этого собрания, которое в настоящее время насчитывает более 115 тыс. рукописей и старопечатных книг на 65 древних и живых языках Востока и является одним из самых крупных в мире.

Введение «От Азиатского Музея к Институту восточных рукописей РАН: собиратели и исследователи рукописной книги народов Востока» (с. 5–47, И. Ф. Попова) представляет очень информативное и документированное повествование об общественно-политических событиях, благодаря или вопреки которым в русло российской науки вливался бесценный материал, открывающий путь для познания прошлого и настоящего народов Востока.

В ходе повествования читатель знакомится со многими историческими лицами, которые участвовали в этом процессе в течение первого столетия приобретения и освоения рукописного богатства. В течение следующего столетия не только расширялась научно-исследовательская работа над собранием рукописей: в послереволюционные годы, во время войны и блокады Ленинграда вышла на первый план подвижническая борьба ученых за сбережение бесценных сокровищ. По сравнению с очень важной исторической частью Введения, к сожалению, слишком кратко дается характеристика научных достижений Института и как продолжателя классического направления изучения и публикации рукописного собрания, и как научно-исследовательского центра, открывшего новые научные направления наряду с традиционными.

Основное содержание книги составляют две части: Часть I «Фонды и сокровища Азиатского Музея – Института восточных рукописей РАН» (с. 49–567); Часть II «Фондообразователи коллекций и исследователи рукописей Азиатского Музея – Института восточных рукописей РАН» (с. 569–840); за основными частями следует Приложение (с. 841–881), в котором сообщаются сведения о действующих сотрудниках ИВР РАН. В конце книги помещены несколько списков: список основных сокращений, принятых в тексте (с. 882–888), список авторов (с. 889–891) и иллюстраций (с. 892–894).

В соответствии с назначением книги, указанным в заглавии как «Путеводитель», первая часть знакомит читателя с основными коллекциями рукописного собрания ИВР РАН. Как будет показано ниже, одни названия отдельных специализированных фондов отражают исторически сложившуюся традицию, тогда как другие – новые принципы кодикологии (с. 51–52), т.е. группировки материала по типу используемой письменности.

Арабографичный фонд (с. 51–107), как видно из названия этого очерка, включает рукописные материалы не только на арабском языке, но и на других языках Востока, использовавших или использующих арабское письмо. Очерк представляет историю формирования коллекции в Азиатском Музее и образцы описания старопечатных книг и рукописных материалов, наиболее примечательных с точки зрения истории их приобретения, а также с точки зрения их культурно-исторического значения (в том числе – ранние листы куфического Корана, Арабская Библия).

Рукописи, язык и письмо которых совпадают, представлены фондами коптских (с. 108–114), сирийских (с. 115–145), еврейских (с. 146–163) и эфиопских (с. 164–183) рукописей. Каждый очерк включает краткую историю данного языка и его письменности, образцы описания отдельных рукописей.

Несмотря на то что новый принцип классификации рукописей (по типу используемой письменности) включает персидскую коллекцию в арабографичный фонд (с. 52), столь большой и важной коллекции, как персидские рукописи, посвящен отдельный очерк (с. 184–208), в котором сообщается история формирования данного фонда и классификация рукописных текстов по тематике и по жанрам. Особую ценность коллекции представляют художественное оформление рукописного текста и собрание миниатюр всех известных школ персидской миниатюрной живописи (с. 202–203).

Специальный очерк посвящен рукописям на среднеиранских языках: среднеперсидском, парфянском и согдийском, которые использовали особые виды письма – манихейское и согдийское (с. 209–212). Важность подлинных памятников насущна как для изучения истории носителей соответствующих языков, так и для освоения мало изученных языков иранского ареала.

Собрание тюркских рукописей (с. 213–230), как и весь арабографичный фонд, которое формировалось в общем русле создания основного рукописного фонда Азиатского Музея, объединяется общим признаком как «тюркоязычные арабописьменные» рукописные книги и характеризуется большим разнообразием тематики и литературных жанров.

Гомогенными как по письменности, так и по языку представляются грузинские (с. 231–253) и армянские (с. 254–269) рукописи и документы. Начало коллекционирования этих материалов также восходит к первому периоду формирования общего рукописного фонда Азиатского Музея.

По содержанию и жанрам коллекции представляют как религиозные, так и светские темы, литературные и научные тексты.

Сериндийский (ранее – Центральноазиатский) фонд (с. 270–292) с точки зрения происхождения рукописных материалов скорее соотносится с географическим пространством. Это Тибет, Монголия, точнее – Восточный Туркестан, исторически полиэтничный и мультикультурный район древнего Шелкового пути. Письменные памятники из этого района представляют самые разные языки и типы письма. Отмечаются древнеуйгурский, китайский, санскрит, хотаносакский, тохарские А и Б, согдийский, тибетский. Письменные документы свидетельствуют о многообразии культов, о формировании индобуддийской традиции, позволяют историкам установить древние и религиозные центры региона, а филологам и языковедам предоставляют новые данные по древним языкам разных языковых семей.

В фонд индийских рукописей (с. 293–300) входят как индийские рукописи, так и рукописи из сопредельных стран Южной и Юго-Восточной Азии. Собрание объединяет рукописные материалы на основе сходных систем письма, восходящих к древнеиндийскому брахми. Коллекция представляет большое разнообразие языковых систем, графических систем, а также разнообразие тематики и жанров.

Монгольский фонд (с. 301–352) являет собой крупнейшее собрание не только рукописных, но и ксилографических материалов. История его формирования в России восходит к первой половине XVIII в. Фонд включает собственно монгольские рукописи, рукописи ойратского письма и ряда других языков смежных стран. К очерку приложены образцы описания документов XIII–XVI вв., выполненных на монгольском, ойратском, китайском языках юридической, исторической, религиозной тематики и разных жанров.

Наряду с рукописным собранием в Тибетский фонд (с. 353–403) входит также коллекция предметов изобразительного искусства тибетско-монгольского культурного ареала (с. 404–419). Формирование фонда в России восходит к первой половине XVIII в. В собрание входят рукописные и ксилографические тексты и книги по тибетско-буддийскому канону, духовные гимны, сочинения тибетских авторов, сочинения по медицине. Иллюстративный фонд включает «альбомы» с изображением божеств и духовных лиц, иконы буддийского круга, ксилографические оттиски рукописных оригиналов, миниатюры на бумаге. К очерку прилагаются образцы описания рукописей и ксилографов VIII–XIX вв.

Дуньхуанский фонд (с. 420–435) представляет собрание рукописей IV–XI вв. одного места происхождения – из библиотеки буддийского храма (Северо-Западный район Китая), замурованной в XI в. и открытой в 1900 г. В коллекцию входят китайские тексты буддийского религиозно-философского содержания и сочинения народной литературы. К очерку приложены образцы описания рукописей религиозного и бытового содержания.

Китайские коллекции представлены фондом китайских ксилографов (с. 436–447), организованным в соответствии с техническим способом оформления письменного текста, и Китайским фондом NOVA (с. 448–463), включающим ксилографические книги XVII – начала XX в. К очеркам приложены образцы описаний ксилографов, гравюр и сброшюрованных тетрадей.

Тангутский фонд (с. 464–476) сформировался в результате сделанного российской экспедицией П. К. Козлова 1908–1909 гг. открытия письменных памятников тангутского государства, находившегося на территории Центральной Азии в XI–XIII вв. (на городище Хара-Хото). Во время раскопок были обнаружены рукописи, доставленные в Петербург и положившие начало собранию, представляющему неоценимый материал по тангутской письменности и древнему тангутскому языку, относящемуся к тибето-бирманской ветви китайско-тибетской семьи языков, по истории буддизма и по общей истории периода синтеза центральноазиатских культур средневекового периода.

Маньчжурский фонд (с. 477–512) формируется в России с начала XVIII в. и является самым большим собранием как в Европе, так и за пределами Китая (с. 477), включает рукописи и ксилографы XVI–XX вв. Материалы представляют переводы с китайского и оригинальные литературные сочинения. Они могут служить надежной базой для изучения маньчжурского письма, восходящего через монгольскую модификацию к уйгурскому, и самого маньчжурского языка, численность носителей которого в настоящее время очень ограниченна.

Корейский фонд (с. 513–529) представляет материал как на корейском, так и на китайском языках. Начал формироваться со второй половины XIX в., включает рукописи и книги из коллекций российских и западноевропейских дипломатов, служивших в Корее. Материалы фонда не только отражают служебные интересы коллекционеров, но и включают широкий круг литературных произведений, в том числе оригинальный жанр «посмертных сборников», связанный с древним ритуалом почитания предков, народные повести и романы, учебные пособия по корейскому языку.

Японский фонд (с.530–558) включает рукописно-ксилографические материалы XVIII–XX вв. самой разнообразной тематики, получившей в очерке системное описание. Из достопримечательностей этого фонда особо следует отметить материалы по этнографии, культуре и языку айнов, практически вышедшему из употребления уже в ХХ в.

Картографический фонд (с. 559–567) представлен собранием географических и исторических карт XVIII–XX вв., специализированных карт по этнографии, археологии, статистике стран Азии и Кавказа. Преобладают карты на русском и китайском языках, но присутствуют в собрании и иноязычные единицы хранения.

К первой части удачно подобраны цветные факсимильные образцы рукописей различных типов письма и почерка, миниатюр, иллюстрированных альбомов и виды рукописей в свитках.

Часть II книги – «Фондообразователи коллекций и исследователи рукописей Азиатского Музея – Института восточных рукописей РАН» (с. 571–840) посвящена памяти и заслугам представителей нескольких поколений ученых и собирателей, участвовавших в формировании рукописного фонда, в его сбережении, изучении и публикации его материалов. Поскольку востоковедам, современникам XXI в., известны далеко не все имена тех, кто отдавал силы, а порой и жизнь, во имя пополнения и сохранности бесценного наследия народов Востока, эта часть книги особенно важна. В разделе наиболее полно раскрывается роль непосредственных участников исторического процесса расширения рукописного собрания и развития востоковедческих исследований, роль, определившая современное значение всей коллекции и назначение научного центра ею ведающего.

Композиция второй части состоит из поименных разделов, расположенных в алфавитном порядке, основная часть раздела повествует о жизни и деятельности данного лица, в конце предоставлен список его основных научных трудов и публикаций, в заключении – литература об ученом.

Приложение ко второй части (с. 841–881), организованное по такому же структурному принципу, сообщает читателю сведения о ныне действующих сотрудниках ИВР РАН. Это существенное дополнение, свидетельствующее о продолжении основной миссии научного центра, о новой смене и ее возможностях.

В большом коллективном труде, посвященном 200-летней истории одного из крупнейших в мире рукописных собраний, раскрывающем сложные условия его формирования и сохранения, повествующем о многих героических и самоотверженных тружениках науки, а также о самом содержании этого собрания, полно и всесторонне охвачены его основные коллекции и результаты их изучения, сделанные открытия и возможности для будущих исследований. Однако при всей информативности книги остаются темы и вопросы, также достойные освещения.

Несмотря на то что основное внимание авторов было сосредоточено на рукописном собрании, в его описание не был включен раздел о самом хранилище рукописей, о способах хранения и реставрации материалов, о работах реставраторов, о новых технологиях и методах.

За пределами описания рукописных фондов АМ – ИВР РАН оказалась такая важная составляющая научного центра, как Фундаментальная библиотека, оставленная институту в Ленинграде в 1950 г. вместе с рукописным собранием (с. 32). Значение этой библиотеки неоценимо. Более полувека в ней работали не только сотрудники Института, в нее съезжались востоковеды и ученые со всех концов страны.

На наш взгляд, наряду с описанием фондов и персоналиями востоковедов АМ – ИВР РАН можно было бы дать более широкое (чем на с. 44–45) представление о научной значимости ИВР в XX–XXI вв. К ним относятся открытия ученых Института, основанные на согдийских материалах, новое слово в истории Южной Аравии доисламского периода, связанное с археологическими и эпиграфическими исследованиями. Исследования языка и культуры исчезнувшего тангутского государства привлекли большое внимание многих научных центров мира. Признанной частью мировой науки стали результаты научной школы И. М. Дьяконова (глубокая реконструкция афро-азиатской лексики позволила уточнить процессы миграции древних народов Передней Азии, развитие материальной культуры этих народов в дописьменный период). Большое значение для отечественной арабистики и востоковедения в целом имеют ежегодные научные сессии, проводимые Институтом уже более сорока лет, которые свидетельствуют о ведущей и объединяющей роли научного центра. Поскольку многие успехи и достижения ученых отмечены по отдельности в персоналиях, то таким образом они рассеяны по общему тексту, а могли бы быть обобщены как результаты научно-исследовательского центра.

В разделе персоналий, к сожалению, не упомянуты такие известные ученые, как В. А. Лившиц (1923–2017), внесший большой вклад в иранистику в целом и в изучение согдийских письменных памятников в частности; И. Ш. Шифман (1930–1990), автор работ по семитологии, библеистике, по истории и культуре древней Передней Азии; турколог Н. А. Дулина (1925–2006), историк эпохи Османской империи. Можно было бы сказать и о работах ученых, вышедших из стен Института, но продолжающих свой труд на других поприщах.

Несомненно, эти упущения связаны лишь со значительным объемом информации, которую надо было изложить большому кругу участников книги. Воспоминания о людях и их достижениях остаются в памяти многих современников.

В заключение можно сказать, что название «Путеводитель» входит в заглавие книги по праву. Как видно из первой части, отдельные фонды общего рукописного собрания АМ – ИВР РАН формировались в разные исторические периоды и в разных условиях, поэтому принципы организации материалов в фондах не всегда одинаковы. Однако именно этот «Путеводитель» дает читателю надежную нить для странствия в бесценной сокровищнице.

Переворачивая последнюю страницу фундаментального коллективного труда и высоко оценивая его значимость для поколения востоковедов XXI в. и далее, следует обязательно добавить, что «Путеводитель» не только история развития отечественного классического востоковедения, но и программа для ныне работающих и будущих ученых, программа, в которой намечены все возможности для расширения и углубления исследований как в области культурно-исторического цикла, так и в области филологического и языковедческого направления.