Писать об ушедшем друге – непростая задача. Доктор филологических наук, сотрудник Института востоковедения РАН (1969-1993), а с 1993 года – профессор Школы востоковедения африканистики Лондонского университета, ученый с мировым именем, Владимир Брагинский был моим товарищем, коллегой, собеседником в течение без малого шести десятков лет.

Мы познакомились на заседаниях Научного студенческого общества Института восточных языков при МГУ (ныне ИСАА МГУ), где собирались наши однокашники, проявлявшие интерес к исследовательской работе. Володя, поступивший в МГУ годом ранее меня, успел прослушать курс лекций по малайской и индонезийской литературе, который читал Б.Б. Парникель — подлинный энтузиаст своего дела, обладатель уникальной библиотеки по малаистике, впоследствии отошедший от преподавания. Вместе с Парникелем Брагинский оказался у истоков созданного в 1990 году общества «Нусантара», действующего и поныне и собирающего на своих заседаниях и конференциях исследователей островной Юго-Восточной Азии самого разного профиля – историков, лингвистов, литературоведов, этнографов, политологов, специалистов по экономике и социальным наукам.

Важной страницей биографии Брагинского стала работа в Институте востоковедения РАН, протянувшаяся почти на четверть века. Здесь он защитил свою кандидатскую, а впоследствии и докторскую, диссертации. На защите докторской, посвященной истории классической (ныне чаще именуемой «традиционной») малайской литературы, оппонировать соискателю, согласно правилам, должен был доктор наук. За неимением такового в тогдашней малаистике-индонезиеведении, им стал С.С. Аверинцев, высоко оценивший диссертационную работу Брагинского и вклад ее автора в теорию литературы в целом.

Эта сторона исследовательского таланта Володи ярко проявилась в его монографии «История малайской литературы VII–XIX вв.» (1983), а также в ее расширенной английской версии, вышедшей в Лейдене в 2004 году. В книге «Проблемы типологии средневековых литератур Востока» (1991) Брагинский обращался не только к малайскоязычным источникам, но и к письменной традиции других народов Азии. В дальнейшем главные положения этого труда были развиты им в книге «Сравнительное исследование традиционных литератур Азии (2004), опубликованной по-английски в лондонском издательстве Rouledge Curzon. Способность видеть изучаемый предмет в более широком филологическом контексте была отличительной чертой автора, обладавшего редкостной востоковедной эрудицией.

Нельзя не отметить еще одну грань его профессиональной деятельности. В те годы, когда Брагинский-студент занялся изучением островной Юго-Восточной Азии, отечественный читатель был почти незнаком с ее словесностью – чего не скажешь, например, об арабской, китайской или персидской письменных традициях, представленных множеством переводов на русский язык. Задачей, стоящей перед новым поколением специалистов-страноведов, была, среди прочего, популяризация фольклора и литературы Нусантары. Поэтому в самом начале своего творческого пути Володя занялся переводом (полностью и в отрывках) самых известных малайских сочинений прошлого, сопровождая эти тексты литературоведческим анализом. Вплоть до нынешнего дня эти книги служат ценнейшим материалом для студентов, изучающих культуру и словесность региона.

Не раз Брагинский говорил о том, какую важную роль для ученого играет работа преподавателя, позволяющая обнаружить много нового в давно знакомом литературном сюжете или историческом факте. Первый подобный опыт Володя получил в 1990–1992 годах, читая курс лекций в Институте стран Азии и Африки при МГУ. Преподавание в Школе востоковедения и африканистики Лондонского университета, начиная с 1993 года, стало новой яркой страницей в его биографии.

Ширился круг его учеников, в том числе и тех, для кого малайско-индонезийская письменная культура является родной. С помощью своего наставника будущие ученые осваивали исследовательские приемы и методы, разработанные в ХХ веке выдающимися филологами нашей страны, ставшими бесспорными лидерами мировой гуманитарной науки. Написанные по-русски труды Брагинского переводились на английский, малайско-индонезийский и французский языки, а новые работы обрели свое место на страницах ведущих научных журналов.

Итоги его деятельности впечатляют: в целом перу Брагинского принадлежат 10 книг и около 120 статей. Едва ли найдешь сегодня монографию или журнальную публикацию, тематически связанную со словесностью Нусантары, где бы не цитировались труды нашего коллеги, ставшего главным авторитетом в этой области. Не погрешу против истины, сказав, что во всем мире теперь едва ли найдется ученый, способный занять его место в малаистике.

Время шло, но неизменно Брагинским руководило желание идти новой, пока еще не исследованной, тропой. Открытием для меня, как и для многих интересующихся историей и культурой Нусантары, стала его монография «Тюрко-турецкая тема в традиционной малайской литературе», опубликованная издательством Brill в 2015 году. Автором был взят необычный ракурс, позволивший проследить историю взаимоотношений между государствами далекой Юго-Восточной Азии и крайним северо-западом азиатского континента и поведать о некоторых любопытных фактах – таких, напрмер, как попытки малайских историографов включить их княжества в общую генеалогию мусульманского мира. Наиболее интересным для автора этих строк стал раздел книги, где рассказывается, как трактуются в малайской традиции некоторые важные эпизоды российской истории XIX в. в том числе – события Крымской (1853–1856) и Русско-турецкой (1877–1878) войн (см. рецензию на эту книгу в журнале «Восток/Oriens», № 3 за 2018 год).

Время от времени мы с Володей беседовали по Скайпу: каждый раз не менее, чем по часу. Обсуждались сугубо профессиональные вопросы, оба делились своими находками, сомнениями, опытом. В последние годы Брагинский был увлечен малайской тантрической поэзией и каждый раз рассказывал, как продвигается его работа. Начавши свой путь исследователя с творчества великого поэта-суфия Хамзаха Фансури, Володя уже в зрелые годы обратился к теме синтеза малайского тантризма и суфизма, но волею судьбы не успел поставить в ней точку…

Надеюсь, что однажды увижу труды последних тридцати лет его жизни опубликованными по-русски.