Появление монографии А.Б. Куделина «“Жизнеописание Пророка” Ибн Исхака – Ибн Хишама как памятник средневековой арабской литературы» (М., 2022) – несомненно, событие для отечественной арабистики. Вниманию читателей предложено серьёзное академическое исследование, построенное на подробном и тщательном изучении источников и выполненное на высоком уровне научного анализа. Чтобы оценить масштаб научного свершения автора, следует вспомнить, что темой его изысканий является история общества, в котором бытовали представления и обычаи, сильно отличающиеся от привычных современному читателю; поэтому для правильного понимания средневекового текста подчас необходимо посвящать отдельное исследование смыслу содержащихся в нём понятий. Автор избрал именно этот путь, и в книге мы находим отдельные рассуждения или экскурсы, посвящённые таким понятиям и проблемам. Таковы, например, фрагменты об исламских представлениях о чуде, смысле понятия <em>sh</em><em>āʿ</em><em>ir</em> (ведун, впоследствии – поэт) и др. Помимо своей академической ценности они немало облегчают восприятие текста.

Было бы излишним говорить, что «Жизнеописание Пророка» (<em>S</em><em>ī</em><em>rat</em><em> </em><em>al</em><em>-</em><em>Nab</em><em>ī</em>), изначально составленное Ибн Исхаком (ум. в 60-е гг. VIII в.), а впоследствии отредактированное Ибн Хишамом (ум. в 828/29 или 833 г.), занимает особое, причём очень важное, место в литературе мусульманского Средневековья. Этот трактат представляет собой подробную историю первых лет ислама – рубежной эпохи, существенно изменившей весь ход истории Ближнего Востока и сопредельных с ним регионов. Естественно, этот трактат, первая и наиболее значительная история деятельности Мухаммада и становления мусульманского государства, находится (и ещё долго будет находиться) в центре внимания учёных, и количество посвящённых ему работ велико. Среди этих работ рассматриваемая здесь книга имеет особое место. Она представляет собой анализ «Жизнеописания Пророка» с позиций литературоведа. Этот важнейший для понимания книги аспект в концентрированной форме и очень точно представлен в аннотации к ней, где мы читаем: «… главное внимание уделяется не историографическим, а именно литературным аспектам произведения. Центральное место в книге занимает рассмотрение особенностей “Жизнеописания” в контексте становления связного повествования в средневековой арабской классике в широком диапазоне от историографических сочинений до произведений разных жанров литературы <em>адаба</em>».

Несмотря на свою направленность, рассматриваемая монография ценна не только для специалистов по литературе. При чтении древнего источника историк должен понимать, что он смотрит на изучаемые им события через призму повествования автора, и уметь в нужный момент сделать поправку на манеру изложения последнего, используемые им литературные приёмы и т.д. Поэтому труд А.Б. Куделина станет значительным подспорьем для любого историка, который будет использовать в своей работе «Жизнеописание Пророка» или произведения, для авторов которых оно было источником. В нашей рецензии мы сосредоточились именно на исторической стороне труда А.Б. Куделина, его значимости для всех, кто занимается изучением средневековой истории Ближнего Востока. Отметим и ещё одно достоинство монографии: автор не даёт готовых решений, а подробно объясняет, каким образом он пришёл к сделанным выводам и наблюдениям. Поэтому книга в полной мере обладает тем достоинством научного труда, что заставляет читателя думать над затронутыми в ней проблемами. Как представляется, рецензия – подходящий формат для того, чтобы поделиться с автором и научной общественностью теми мыслями, которые возникают при прочтении книги.

Одна из основных проблем, затронутых автором – процесс создания текста, объединения разрозненных известий в единое историческое повествование. «Одна из главных заслуг автора первоначального текста сочинения Ибн Исхака, пишет автор, обобщая свои выводы в Заключении, состояла в том, что он, обновляя и совершенствуя принципы работы с источниками, добился существенных результатов в разработке приёмов связного повествования, которые позднее нашли широкое применение как в исламской арабской историографии, так и в классической арабской литературе» (с. 267). Создать такое единое связное повествование было нелегко; относительно каждого сохранившегося сообщения следовало задаться самое меньшее двумя вопросами: насколько оно достоверно, и к каким событиям относится описываемый в нём эпизод. Первая из названных проблем по крайней мере отчасти решалась путём восстановления и оценки «цепочки передатчиков» изначального сообщения (ар. <em>isn</em><em>ā</em><em>d</em>). Этому вопросу уделена значительная часть книги. Чем дальше шло время, тем длиннее становилась цепочка передатчиков, которая, как справедливо отмечает автор, на практике нередко оказывалась длиннее самого текста сообщения (с. 151). В итоге возникала возможность того, что текст окажется трудным для восприятия и из-за обилия деталей не в полной мере достигнет своей задачи – донести до читателя смысл сообщения. Так бывает не только в исторических сочинениях. В качестве примера укажем на вышедшее в свет в 1997 г. в Саудовской Аравии издание сборника <em>хадисов</em> ал-Бухари <em>Сахих</em>, в котором арабский текст сопровождается параллельным английским переводом. Переводчик (Мухаммад Мухсин Хан) подчас просто опускает длинную цепочку передатчиков и указывает только автора исходного сообщения (например в одном из <em>хадисов</em> в арабском тексте: «Рассказал нам Абдуллах бин Йусуф, сказав: “Сообщил нам Малик со слов Йахйи бин Саида со слов Мухаммада бин Йахйи бин Хаббана со слов дяди его по отцу Йасиʻа бин Хаббана со слов Абдуллаха бин Умара…”», в английском переводе: Narrated ʻAbdullāh bin ʻUmar [Muhsin Khan, 1997, vol. 1, p. 140 (№145)]). При этом доказывание достоверности <em>хадиса</em>, в том числе и посредством представления цепочки передатчиков, было актуальным прежде всего тогда, когда на основании <em>хадиса</em> принимали решение по правовым вопросам, в теории или на практике затрагивавшее интересы людей. Для исторического повествования, которое если и воспринималось как источник права, то в значительно меньшей степени, данный вопрос был не столь насущным; отсутствие практической потребности в приведении цепочки передатчиков давало возможность опустить её.

Исходный материал, с которым работали Ибн Исхак и в меньшей степени Ибн Хишам, представлял собой собрание разнородных рассказов, которые дополняли друг друга, но нуждались в сведении в единое повествование. Иногда это видно и по тексту источника. Например, в одном фрагменте, восходящем к Ибн Исхаку, читаем: «Поведали нам аз-Зухри, Йазид бин Руман, Абдуллах бин Аби Бакр, Асим бин Бакр бин Катада и другие наши учёные обо всех событиях похода на Табук; [каждый сообщил] то, что дошло до него об этом, и одни рассказывали то, чего не говорили другие» [al-Sayyid, 1995, vol. 4, p. 181]. Работа с этими сообщениями вызывала, разумеется, определённые трудности, дело облегчалось тем, что все упомянутые известия относились к походу на Табук. Очевидно, Ибн Исхак и Ибн Хишам сталкивались с бóльшими трудностями тогда, когда из содержания рассказа не было очевидно, с какими событиями он связан.

Мы подходим теперь к проблеме, которая, как представляется, в монографии затрагивается мало. В древних и средневековых исторических источниках основой повествования, определяющей в том числе и композицию произведения, является либо последовательность событий, либо хронология. Наиболее известным представителем «хронологического направления» по праву считается ат-Табари (838/39 – 923), однако оно существовало уже во времена Ибн Хишама; известны книги его младших современников Абд ал-Малика ибн Хабиба (ум. в 853 г.) и Халифы ибн Хаййата (ум. в 854/55 г.), в которых история Мухаммада (разумеется, начиная с <em>хиджры</em>) излагается «по годам» [al-ʿUmarī, 1967, part 1, p. 11–64; Mistū, 2007, p. 88–99]. Место хронологии в историческом повествовании Ибн Исхака и Ибн Хишама ещё предстоит, видимо, определить. Нельзя, разумеется, отрицать, что в «Жизнеописании Пророка» в общем и целом повествование строится на последовательности событий, а не на годах. В то же время Ибн Исхак чётко соотносил события Мухаммада с хронологией. Иногда указания отрезков времени даются даже тогда, когда никаких значимых событий не происходит. Весьма интересным примером этого кажется сообщение о том, что происходило сразу после переселения Мухаммада в Медину: «Сказал Ибн Исхак: “Посланнику Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – было тогда пятьдесят три года. Это (переселение в Медину. – <em>В.Н.,</em> <em>Д.М.</em>) произошло через тринадцать лет после того, как Всемогущий Аллах послал его [к людям в качестве пророка]. Он (Мухаммад. – <em>В.Н.,</em> <em>Д.М.</em>) пребывал в ней (Медине. – <em>В.Н.,</em> <em>Д.М.</em>) остаток месяца <em>раби</em> первого, месяц <em>раби</em> второй, оба [месяца] <em>джумада</em>, <em>раджаб</em>, <em>шаабан</em>, месяц <em>рамадан</em>, <em>шаввал</em>, <em>зу-л-када</em>, <em>зу-л-хиджжа</em> (а в том месяце <em>зу-л-хиджжа</em> паломничеством управляли многобожники) и <em>мухаррам</em>. Затем, в <em>сафаре</em>, незадолго до истечения двенадцати месяцев от прибытия его в Медину, выступил он в поход”» [al-Sayyid, 1995, vol. 2, p. 239]. Или несколько далее: «Сказал Ибн Исхак: “Посланник Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – прибыв из Бухрана, находился [в Медине] в <em>джумада</em> втором, <em>раджабе</em>, <em>шаабане</em> и месяце <em>рамадан</em>; курейшиты же ходили против него в “поход на Ухуд” в <em>шаввале</em> третьего года [хиджры]”» [al-Sayyid, 1995, vol. 4, p. 471]. Стремление связать события жизни Мухаммада с хронологией было характерно и для Ибн Хишама. Непосредственно перед первым из процитированных в этом абзаце фрагментов мы читаем: «Посланник Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – прибыл в Медину в понедельник, в жаркую середину дня, когда солнце было в зените, через двенадцать ночей после окончания месяца <em>раби</em> первого; то была дата [его прибытия] по словам Ибн Хишама» [al-Sayyid, 1995, vol. 2, p. 239]. Есть основания предполагать, что и Ибн Исхак, и Ибн Хишам имели нечто вроде хронологических таблиц, в которых события жизни Мухаммада, по крайней мере начиная с переселения в Медину, связывались с определёнными датами. Эти таблицы могли служить своего рода каркасом для того связного повествования, о котором с полным правом пишет автор монографии.

Ещё одним очевидным достоинством монографии является то, что текст «Жизнеописания Пророка» рассматривается в ней в сравнении с другими литературными произведениями. Трудно не согласиться с высказанным автором наблюдением о близости ряда фрагментов «Жизнеописания» к рассказам, которые в науке относятся к циклу «[памятные] дни арабов» (<em>ayyā</em><em>m</em><em> </em><em>al</em><em>-ʿ</em><em>arab</em>) (с. 119, 122, 129); изучение этих источников однозначно свидетельствует в пользу данного тезиса. Построения автора подкрепляются и тем, что отдельные рассказы о «[памятных] днях арабов» принадлежат Ибн Исхаку; на которого ссылается в своей передаче данного цикла Ибн ан-ʻАсир (1160 – 1233) [al-Ḳāḍī, 1987, vol. 1, p. 465, 467.]. Вообще говоря, в этой части есть основания поспорить только с одним, и то не главным, положением книги. На с. 124–127 для иллюстрации близости «Жизнеописания Пророка» к другим средневековым мусульманским историческим произведениям в качестве одного из примеров приводится фрагмент истории Бахрама и Курдиййи из труда ад-Динавари (ум. в конце IX в. или до 902/3 г.). Между тем в том, что касается доисламского Ирана, ад-Динавари основывается не на арабских, а на персидских материалах. В данном случае он, судя по всему, использует какое-то переложение среднеперсидского повествования о сасанидском полководце конца VI в. Варахране Чобине (Бахрам текста ад-Динавари), которое, как мы знаем от средневекового библиографа Ибн ан-Надима (ум. в 995 или 998/99 г.), было известно в исламское время под названием <em>Kitā</em><em>b</em><em> </em><em>Bahr</em><em>ā</em><em>m</em><em> </em><em>Sh</em><em>ū</em><em>b</em><em>ī</em><em>n</em><em> </em>[<em>al</em><em>-</em><em>Fihrist</em><em>…</em>, 1936, p. 424]¹. Поэтому рассказ о Варахране Чобине у ад-Динавари является продолжением (пусть и в более поздней обработке) сасанидской или во всяком случае персидской литературной традиции, что, как представляется, необходимо учесть при проведении аналогий.

Говоря о доисламской истории, позволим себе ещё одно небольшое замечание. Автор верно, в соответствии со словами самого Ибн Исхака, формулирует его принципы работы с трудом Ибн Исхака, в частности – исключение, ради сокращения текста, всего, что не имеет отношения к предмету изложения (с. 38–39) [Ср. al-Sayyid, 1995, vol. 1, p. 40–41]. Однако необходимо иметь в виду, что такое «отношение к предмету изложения» Ибн Хишам понимал весьма широко, и первые части его труда представляют объёмную панораму жизни доисламских Аравии и арабов. Труд Ибн Хишама – один из основных мусульманских источников по бурной истории Йемена VI в.; мы находим в нём рассказы и о царе Зу Нувасе, и о завоевании юга Аравии сначала эфиопами, а затем персами. В качестве иллюстрации широты подхода Ибн Хишама скажем, что в «Жизнеописании Пророка» имеется, например, рассказ об имевшем место в 240 г. взятии города Хатра (в 110 км к юго-западу от Мосула в Ираке) войсками сасанидского царя Шапура I (240 – 271); это свершение, правда, ошибочно приписывается Шапуру II (307/9 – 379/80) [al-Sayyid, 1995, vol. 1, p. 116].

Подводя итоги рассмотрения труда А.Б. Куделина, авторы этих строк хотел бы ещё раз подтвердить данную ему выше высокую оценку и выразить надежду, что высказанные в настоящей рецензии соображения окажутся небесполезными для автора в его дальнейших изысканиях по тому огромному массиву, который представляет собой литература мусульманского Средневековья.