Везде
A Russian protectorate for the Boer republics. A rejected idea for countering British imperialism
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
A Russian protectorate for the Boer republics. A rejected idea for countering British imperialism
Annotation
PII
S086919080024664-7-1
DOI
10.31857/S086919080024664-7
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Boris M. Gorelik 
ORCID: 0000-0001-8839-3889
Occupation: Senior Researcher, Centre for Southern Africa Studies
Affiliation: Institute for African Studies, Russian Academy of Sciences
Address: Russian Federation, Moscow
Edition
Issue 5
Pages
44-56
Abstract

Russian public opinion supported the struggle for the independence of the Boer republics, the Transvaal and the Orange Free State. For their part, the governments of the two republics convinced their fellow citizens that the Russian Empire, as the initiator of the Hague Peace Conference and the only great power that never had colonies in Africa, would be able to unite other states of Europe and the United States to help the Boers in countering British imperialism.

By June 1900, it had become clear that the Great Powers would not take military action in defence of the South African republics. Moreover, they were unable to overlook their geopolitical differences in order to offer collective mediation or good offices to the belligerents. On behalf of the official Boer delegation, who was visiting the United States, the Transvaal envoy conveyed to the foreign offices of Russia and its ally France a request for a joint protectorate over the Transvaal and the Orange Free State.

Documentary evidence of this demarche, which has not yet received sufficient coverage in historiography, has been preserved in the archive of the Transvaal envoy Leyds, as well as in the Archive of Foreign Policy of the Russian Empire.

Appealing to Russia and France, the Boer delegates assumed that these powers, for humanitarian reasons, would provide friendly guardianship to the two republics in South Africa. However, the European governments of the period understood protectorate as a form of colonial dependence. Besides, Russia and France did not want a military confrontation with the mighty British Empire for the sake of the Boer states that were outside the sphere of their political and colonial interests. The attempt of the representatives of the Transvaal and the Orange Free State to secure a Russo-French protectorate for their republics was predestined to fail.

Keywords
South Africa, South African War, protectorates, Africa in the foreign policy of the Russian Empire
Received
01.10.2023
Date of publication
28.10.2023
Number of purchasers
12
Views
150
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf 200 RUB / 1.0 SU

To download PDF you should pay the subscribtion

Full text is available to subscribers only
Subscribe right now
Only article and additional services
Subscription benefits
200 RUB / 1.0 SU
Whole issue and additional services
Subscription benefits
1020 RUB / 16.0 SU
All issues and additional services for 2023
Subscription benefits
4590 RUB / 92.0 SU
1

ВВЕДЕНИЕ
2 9 июня 1900 г., когда в Южной Африке шла англо-бурская война, русский министр иностранных дел получил необычную телеграмму от посланника в Брюсселе. В телеграмме сообщалось, что бурские республики, Трансвааль (Южно-Африканская Республика) и Оранжевое Свободное Государство, просят Россию совместно с Францией принять над ними протекторат [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2122, л. 30].
3 У этой просьбы о защите от британской колониальной экспансии были прецеденты. К царю и его правительству во второй половине обращались за помощью африканские и азиатские правители1. Подобные запросы также поступали с юга Африки. Например, в 1884–1886 гг. верховный вождь народа мпондо Мкикела направлял обращения Александру III. Правитель Пондоленда, на территории нынешней южноафриканской провинции Восточный Кейп, хотел предотвратить британскую аннексию своих земель. Мкикела пытался убедить императора содействовать ему в этом, обещая взамен право на добычу полезных ископаемых в Пондоленде для русских подданных [Давидсон, Филатова, 2010, с. 82–84].
1. См., например, письмо махараджи Далипа Сингха к Александру III с просьбой принять Пенджаб под протекторат России, 10 мая 1887 г. ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 476.
4 Демарш Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства в июне 1900 г. был необычен тем, что речь шла о протекторате, а этот режим в контексте раздела Африки обычно означал потерю как внешней, так и внутренней независимости «протежируемых» государств [Черноголовкин, 1956, с. 87]. Но в то время эти две республики отстаивали свой суверенитет в империалистической войне. Тысячи граждан отдали жизни за независимость своих государств.
5 Протекторат как вид колониальной экспансии распространился в последней трети XIX в. Применительно к Африканскому континенту его определяли как «особый род завладения территорией» [Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, 1898, с. 509–510]. Установление этого режима подразумевало лишение или значительное ограничение международной правосубъектности государства-протеже. Условия соглашений о протекторате для африканских государств и территорий были кабальными, обеспечивая максимальные политико-экономические преимущества и существенную свободу действий протектора [Черноголовкин, 1956, с. 75].
6 Территории колониальных протекторатов, по экономическим или военно-политическим причинам, не присоединялись к владениям протектора, но их внутреннее управление было аналогично управлению колонией или завоеванной страной. Власть государства-протектора на территории колониальных протекторатов была неограниченной и постоянной [Crawford, 2006, pp. 300–302]. Почти все они находились в Африке. На юге континента в годы англо-бурской войны британскими протекторатами были Баротселенд-Северо-Западная Родезия, Северо-Восточная Родезия и Бечуаналенд; германским – Юго-Западная Африка.
7 Создается впечатление, что к июню 1900 г. буры были готовы отказаться от независимости и смириться с подчинением своих республик европейской державе. Получается, что вопрос для них сводился к выбору будущей метрополии: Россия и Франция вместо Великобритании. Но это не так. Несмотря на отчаянное положение Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства, нет сведений, что их правительства соглашались с потерей самостоятельности республик. Хотя видные бурские генералы, такие как Л. Бота и Б. Фильюн, считали дальнейшее сопротивление бессмысленным и в начале июня посоветовали трансваальскому президенту закончить войну, их предложение было отклонено [The New History of South Africa, 2007, p. 214]. Буры сражались еще два года после обращения к России и Франции; они признали поражение лишь в мае 1902 г.
8 Чем же руководствовались представители южноафриканских республик, направив России и Франции просьбу о совместном протекторате?
9

НАДЕЖДЫ БУРОВ НА ВМЕШАТЕЛЬСТВО РОССИИ В АНГЛО-БУРСКИЙ КОНФЛИКТ
10

В XIX в. Российская империя была единственной великой державой, которая никогда не имела колоний в Африке и не намеревалась их приобретать. Между тем, политические и колониальные противоречия на других континентах не раз приводили Россию к вооруженному противостоянию с Британской империей. Националистически настроенным африканерам (бурам) представлялось, что Россия также может быть заинтересована в препятствовании британской экспансии и социально-политической гегемонии на юге Африки.
11 Подобные настроения наблюдались в Южной Африке уже в первой половине столетия. Российский моряк, посетивший Капскую колонию в 1841 г., записал высказывание винодела-африканера, недовольного компенсацией от колониальных властей за освобожденных рабов: «Вы, русские, сильны: что б хоть вам избавить нас от этих раздутых портером пожирателей ростбифа!» [Бутаков, 1844, с. 22.]
12 В Южно-Африканской Республике (Трансваале), основанной в 1852 г. африканерами, эмигрировавшими из Капской колонии, правительство возлагало надежды на далекую и незнакомую Россию. Это проявилось в середине 1870-х гг., когда возникла угроза аннексии республики Британской империей. Чтобы получить выход к Индийскому океану и укрепить международные связи, президент Трансвааля Т.Ф. Бюргерс решил построить железную дорогу от Претории до бухты Делагоа в португальском Мозамбике (нынешняя бухта Мапуту). В 1875 г. британский МИД получил сведения, что Бюргерс попросил Россию, Германию и США выступить в качестве гарантов того, что Делагоа не перейдет к Британской империи. Но барон А.Г. Жомини, управляющий российским министерством иностранных дел, в ответ на запрос британского государственного секретаря по иностранным делам заявил, что не знает о Бюргерсе и мало осведомлен о Трансваале [Uys, 1933, p. 153].
13 Буры вернулись к мысли об обращении к России за месяц до британской аннексии Трансвааля в 1877 г. Ожидая, что Великобритания скоро попытается покончить с независимостью республики, вице-президент П. Крюгер пытался организовать сопротивление при международной поддержке. 10 марта он предложил президенту и правительству привлечь внимание России, Германии и США к агрессивным намерениям Великобритании в отношении Трансвааля, но эта идея осталась нереализованной [Paul Kruger’s Amptelike briewe, 1925, p. 218].
14 С начала англо-бурской войны 1899–1902 гг. правительства Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства поддерживали у граждан республик ожидания помощи от великих держав. В сообщениях о скором выступлении европейских государств желаемое выдавалось за действительное, чтобы укрепить боевой дух бурских отрядов [Pretorius, 2009, p. 412].
15 Не только рядовые бойцы, но и некоторые бурские военачальники, по свидетельству трансваальского генерала Б. Фильюна, «думали, что Россия, Франция, Германия или Соединенные Штаты Америки непременно вмешаются, как только военная удача отвернется от нас» [Viljoen, 1973, p. 75–76]. Посредством официальных изданий бурские правительства уверяли граждан, что эти страны постараются принудить Великобританию заключить почетный мир с республиками. Предполагалось также, что великие державы выступят посредниками при урегулировании этого конфликта, что позволит сохранить независимость Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства.
16 Бойцам говорили, что европейские государства и США могут, с помощью дипломатических или военных демаршей, вынудить Великобританию отозвать часть войск из Южной Африки. Например, в январе 1900 г. трансваальское правительство распространило перевод выдержек из статьи русской газеты «Новости», озаглавив его «Северный медведь и наша борьба»2. В статье, которая, как утверждали публикаторы, отражала позицию российского МИД, утверждалось, что Россия защитит независимость бурских республик. Миллионы русских солдат готовы выступить в Азии против Великобритании, что позволит оттянуть ее силы, которые иначе могли быть направлены на покорение буров [Boer Version of the Transvaal War, 1901, p. 38]. Такие сообщения подпитывали слухи в бурских отрядах о том, что Германия, Франция и Россия постараются остановить войну [Lane, 2001, p. 81].
2. Возможно, имелись в виду петербургские «Новости и Биржевая газета». Мне не удалось найти эту статью в номерах за декабрь 1899 г.–январь 1900 г., хранящихся в Российской государственной библиотеке. Впрочем, исходный материал мог быть опубликован в московском таблоиде «Новости дня».
17 О таких представлениях у буров стало известно русским военным агентам, направленным в Южную Африку, чтобы изучить, как ведет боевые действия британская армия, считавшаяся наиболее вероятным противником российской. Подполковник Н.М. Иолшин, вернувшийся в 1900 г. на родину из Трансвааля, докладывал военному министру, что буры считали Россию обязанной напасть на Великобританию. «Объяснение причины „почему? “ и [предлога] для такой войны, – сообщал Иолшин, – как я ни добивался, не мог от них получить» [Англо-бурская война 1899–1902 годов глазами российских подданных, 2012, с. 276].
18

ИДЕЯ ОБРАЩЕНИЯ К ВЕЛИКИМ ДЕРЖАВАМ
19 С другой стороны, российские представители, прибывшие к бурам в эти годы, подтверждали, что на помощь России можно рассчитывать. Например, подполковник Е. Я. Максимов, отправившийся в Южную Африку за государственный счет с ведома (а, возможно, и по заданию) военного министерства, в начале марта 1900 г. убеждал президентов Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства при личной встрече, что инициировать дипломатический демарш в защиту республик может именно Россия, а Франция и Германия последуют за ней. Лишь Россия, считал Максимов, способна активно повлиять на Великобританию.
20 К тому времени наступление бурских отрядов на всех фронтах прекратилось. Британская армия одержала несколько важных побед, отомстив за унизительные поражения ноября-декабря 1899 г., и готовилась к решительному контрнаступлению. Новый главнокомандующий лорд Ф. Робертс и начальник его штаба лорд Г. Китченер сосредоточили в Южной Африке более 180 000 солдат, что превышало мужское население обеих бурских республик [The New History of South Africa, 2007, p. 212]. Неуклонно продвигаясь вперед, эта армия стала вытеснять бурские вооруженные формирования обратно на территорию Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства. Сокрушительным ударом для буров стала сдача в плен их генерала П. Кронье и более четырех тысяч бойцов 27 февраля в сражении при Паардеберге.
21 В этой сложной ситуации Максимов посоветовал бурским президентам обратиться к Николаю II с просьбой использовать решения Гаагской мирной конференции, чтобы достичь мира на юге Африки. Русский офицер заверял собеседников, что у царя «доброе и справедливое сердце»; совместно с другими европейскими правителями русский монарх сможет защитить бурские республики. Президент Оранжевого Свободного Государства М.Т. Стейн заметил на это, что России выгодно продолжение англо-бурской войны: отнимая силы Великобритании в Африке, она ослабляет ее позиции в Азии, где сосредоточены российские интересы. Максимов возразил, что «русское сердце стоит выше личных выгод», иначе Россия не участвовала бы в освободительной борьбе славянских народов на Балканах. Подполковник утверждал, что надо лишь прямо попросить великие державы о заступничестве, и они, движимые неприязнью к британскому экспансионизму, сообща обеспечат безопасность бурских республик [Из записной книжки подполковника в отставке Е.Я. Максимова, 1999, с. 182–183].
22 Действительно, Россия, материально не заинтересованная в южноафриканские делах, могла участвовать в урегулировании англо-бурского противостояния, руководствуясь морально-этическими соображениями. Гуманитарное направление ее внешней политики было задано инициативой по созыву мирной конференции в Гааге. Англо-бурская война разразилась всего через несколько месяцев после завершения этого важного международного форума. Решения об ограничении вооружений, создании международного третейского суда и правилах ведения войн, принятые на конференции, не смогли ни предотвратить, ни прекратить южноафриканский вооруженный конфликт. И все же Николай II, который тогда воспринимался международной общественностью как монарх-миротворец, желал помочь бурам. По его указанию, российский МИД с начала войны несколько раз пытался по дипломатическим каналам организовать совместный демарш великих держав для примирения противников в Южной Африке.
23 Тем не менее, царские дипломаты сомневались в успехе предложений посредничества. Причины их скептицизма изложил русский посол в Лондоне барон Е.Е. Стаалем в письме к министру иностранных дел в марте 1900 г. – примерно в тот период, когда Максимов побуждал бурских президентов просить заступничества у России. С одной стороны, объяснял Стааль, на мирной конференции в Гааге признано, что предложение добрых услуг нейтральными странами не может расцениваться воюющими сторонами как недружественный шаг. С другой же стороны, положения Гаагской конвенции не предполагают принуждения к миру или обязательного международного посредничества. Если воюющая сторона настаивает, что задеты ее честь или фундаментальные интересы, она вправе отказаться от медиации. Правительство Великобритании склонно было отвергнуть предложения посредничества как вмешательство в ее дела. Оно настаивало, что по англо-трансваальским договорам 1881 и 1884 гг. за Британской империей сохраняется сюзеренитет над Южно-Африканской Республикой.
24 На Великобританию мог бы повлиять одновременный и совместный демарш великих держав. Но Сталь полагал, что России не удастся организовать его. Германия хочет избежать противоречий с Великобританией, и поэтому откажется от участия в действиях, которые вызовут неудовольствие в Лондоне. А Франция, хотя и присоединится к России, своей союзнице, потребует участия Германии, чтобы разделить с ней ответственность в случае провала. Получается, что России придется в одиночку предлагать Великобритании посредничество.
25 «Подходящая ли это для нас роль? – спрашивал Стааль. – Имеет ли для нас какой-либо смысл пойти на несомненную неудачу, тогда как из всех великих держав наши интересы менее всего непосредственно затрагиваются войной в Южной Африке?» [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2121, л. 133]
26 Это были риторические вопросы. Посол полагал, что России нельзя брать на себя инициативу, чтобы не ухудшить отношения с могущественной Великобританией.
27 Итак, Максимов был прав, когда уверял бурских президентов, что российский император лично заинтересован в устранении южноафриканского конфликта. Именно с Россией и ее монархом стоило связывать надежды на вмешательство европейских держав. Но русский офицер переоценивал готовность своей страны, а также Франции и Германии, к конфронтации с Британской империей. При этом возможность продуманного дипломатического демарша и содействия решению южноафриканского вопроса сохранялась.
28

ОТЪЕЗД БУРСКОЙ ДЕПУТАЦИИ
29 5 марта бурские президенты отправили британскому премьер-министру телеграмму с предложением заключить мир при условии признания независимости их республик. А неделю спустя они также обратились к европейским державам и США с просьбой о посредничестве для предотвращения дальнейшего кровопролития. По-видимому, правительства республик были уверены в благоприятном исходе своего демарша. Президент Стейн обещал гражданам Оранжевого Свободного Государства, что в течение шести недель великие державы вмешаются в конфликт [Pretorius, 2009, p. 413]. Возможно, это было связано с уверениями, данными ему Максимовым во время беседы в Блумфонтейне («месяца через два Европа вмешается») [Из записной книжки подполковника в отставке Е.Я. Максимова, 1999, с. 183].
30 Получив обращение Крюгера и Стейна, российский министр иностранных дел поручил послам узнать, как европейские правительства отнеслись бы к совместному с Россией предложению добрых услуг воюющим сторонам. Но уже через два дня, 16 марта, он отозвал свое распоряжение. Дело в том, что к тому времени были обнародованы не только телеграмма бурских президентов с категорическими требованиями к премьер-министру Солсбери признать независимость республик, но и его категорический отказ. Более того, выяснилось, что США уже предложили посредничество, но Великобритания отказалась от их услуг. Для России не было смысла предпринимать аналогичный демарш.
31 В первой половине марта бурские республики также направили в Европу депутацию, чтобы убедить великие державы помочь разрешению южноафриканского конфликта. Она состояла из видных политических деятелей Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства: А. Фишера, К.Х. Вессельса и А.Д.В. Вольмаранса.
32 Хотя правительства республик намеревались сохранить отъезд депутации в секрете, европейская пресса проведала о ней, а также о связанных с нею завышенных ожиданиях буров. Сопровождать и консультировать делегатов по прибытии было поручено В.Й. Лейдсу, посланнику Южно-Африканской Республики, аккредитованному в европейских столицах. Лейдс сомневался в успехе их миссии. Делегаты, по его мнению, были неспособны справиться с ней:
33 «Фишера я знал как одного из наших самых рассудительных людей, но не дипломата, – рассказывал Лейдс позднее. – Вессельс и Вольмаранс были, конечно, достойными людьми, но по темпераменту еще меньше подходили для такой задачи» [Van Hoek, 1939, p. 31].
34 Помимо этого, Лейдса беспокоило, что Великобритания месяцем раньше отвергла американское предложение посредничества. Казалось маловероятным, что великие державы снова попытаются повлиять на нее.
35 Трансваальский посланник предполагал, что депутация попросит его совета о том, в каком порядке им следует посетить великие державы. Он отправился в Париж, где попытался выяснить мнение об этом русского посла князя Л.П. Урусова [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2121, л. 166]. Посол, не имея инструкций из Петербурга, согласился обсудить вопрос лишь частным образом. Он рекомендовал сначала отправиться в Берлин. До сих пор Германия отказывалась предложить посредничество для решения южноафриканского вопроса, но, если удастся убедить кайзера и его правительство заступиться за бурские республики, Россия и Франция присоединятся к такому демаршу. С другой стороны, если Германия не прислушается к просьбе бурских делегатов, другие европейские державы откажутся действовать без нее. По мнению Урусова, в последнюю очередь надо было ехать в США. При неудаче миссии в европейских столицах изоляция бурских республик может вызвать горячее сочувствие американской общественности. Возможно, это вынудит правительство Соединенных Штатов оказать бурам дипломатическую поддержку [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2121, л. 168–169].
36

ОТНОШЕНИЕ К ДЕПУТАЦИИ В РОССИИ
37 10 апреля депутация сошла на берег в Неаполе и направилась в Милан. Делегаты планировали по отдельности направиться в Россию, Германию и Францию. В установленный день они намерены были обратиться с просьбой о посредничестве к этим государствам [Изъединова, 1903, с. 135]. Как бы то ни было, Лейдс, встретив делегатов в Милане, объяснил им, что ситуация не благоприятствует вмешательству держав. Кроме того, переговоры необходимо было подготовить, предупредив правительства о намерении депутации посетить их страны. Некоторые правительства, особенно германское, могли отказаться принять делегатов на официальном уровне.
38 Со слов дипломатического представителя Трансвааля русский посланник в Бельгии Н.Н. Гирс донес в Петербург, что депутация была «очень обескуражена» после того, как Лейдс рассказал ей о политической ситуации в Европе [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2121, л. 187]. Решено было, прежде всего, посетить дружественные Нидерланды и там продумать дальнейший маршрут.
39 Лейдс призывал последовать рекомендации Урусова и, прежде всего, попросить о возможности быть принятыми в Берлине. Позднее трансваальский посланник признавал, что поездка в Германию не принесла бы пользы, поскольку кайзер и его правительство не желали вмешиваться в англо-бурский конфликт [Leyds, 1931, p. x]. Но в апреле 1900 г. Лейдс считал, что мнение русского посла отражало позицию императорского правительства, которую не следовало игнорировать.
40 Чтобы убедить делегатов, Лейдс привез Фишера в Париж и 22 апреля представил Урусову. Глава депутации осведомился у русского посла, посоветует ли он делегатам направиться из Нидерландов в Петербург, прежде чем посетить другие европейские столицы. «Они считают его императорское величество самым великим и благородным другом мира среди государей и наиболее расположенным к бурам, – сообщал Урусов в отчете об этой беседе. – Вследствие этого они могут надеяться на великодушное обещание заступничества, которое послужило бы мощным доводом в их пользу перед другими кабинетами» [АВПРИ, ф. 151, оп. 910, д. 116, л. 190].
41 Урусов дал понять Фишеру, что российское правительство готово участвовать в коллективном демарше. Задача депутации – убедить и остальные державы совместно предложить посредничество воюющим сторонам. «Подобный результат явился бы блестящим успехом бурской миссии и должен считаться максимумом того, на что она может надеяться», – заключил посол [АВПРИ, ф. 350, оп. 910, д. 116, л. 190].
42 Чтобы проверить это высказывание, Лейдс по возвращении в Брюссель осведомился у Гирса, целесообразно ли депутации в ближайшие недели посетить Петербург для встречи с царем и министром иностранных дел. Русский посланник сообщил, что Николай II находится в Москве и не сможет принять там делегатов. Поскольку, по мнению депутации, ей будет отказано в официальном приеме в Берлине, Гирс посоветовал Фишеру, Вессельсу и Вольмарансу вместо посещения европейских стран отправиться в США [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2121, л. 195–196]. Эта рекомендация была одобрена русским министром иностранных дел [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2121, л. 204].
43 Российский МИД считал несвоевременными и нецелесообразными инициативы посредничества для прекращения южноафриканского конфликта. Войска Великобритании продолжали наступление в Южной Африке. Не оставалось приемлемых дипломатических способов заставить британцев начать переговоры о мире. Надежды на совместный демарш с Германией не оправдались из-за франко-германского антагонизма и нежелания кайзера и его правительства осложнять отношения с Великобританией. Ни Россия, ни другие державы не хотели вступать в войну на стороне буров. Оставалось надеяться, что Великобритания, желая покончить с затянувшимся противостоянием, когда-нибудь пойдет на переговоры с международным участием. Тем временем, Россия пыталась использовать ситуацию для укрепления своего политико-экономического влияния в Азии.
44

ПРОСЬБА ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ПРОТЕКТОРАТА
45 В США депутация прибыла в первой половине мая и встретилась с президентом У. Мак-Кинли и госсекретарем Дж.М. Хеем. Буры были приняты любезно, но президент заявил, что его правительство будет соблюдать беспристрастный нейтралитет [Bossenbroek, 2018, p 265]. В интервью российскому журналисту А. Фишер высказал мнение, что американский народ хотел бы помочь бурам, но «правительство виляет. По-видимому, оно поддерживает политику Англии» [Вожин, 1900].
46 Руководитель бурской депутации верно оценил ситуацию. За несколько лет до англо-бурской войны началось политическое сближение между Великобританией и США. Во время испано-американской войны 1898 г. Великобритания, в отличие от государств континентальной Европы, поддерживала Соединенные Штаты. Теперь, когда шла война на юге Африки, где интересы США были незначительны, американское правительство сделало ответную любезность. Соединенные Штаты соблюдали доброжелательный нейтралитет в отношении британских действий в Южной Африке. Со своей стороны, британское правительство стало сотрудничать с коллегами в Вашингтоне по урегулированию существенных для них разногласий в Северной Америке. Несмотря на то, что общественность и большинство конгрессменов сочувствовали бурам, госсекретарь Хей осуществлял пробританскую политику на протяжении англо-бурской войны [Tilchin, 2014, p. 108–109].
47 Депутации не удалось использовать симпатии американского общества, чтобы достичь главной цели – побудить правительство США к демаршу в пользу прекращения войны. Делегаты еще надеялись, что перед ноябрьскими президентскими выборами Мак-Кинли сделает жест доброй воли бурским республикам, уступая общественному мнению. Но, помимо этого, нужно было продолжать работу в Европе.
48 На второй неделе пребывания депутации в США, 24 мая, Вольмаранс написал Лейдсу о своем разочаровании в американском правительстве. Оно публично отказывалось вступиться за республики, хотя их положение становилось «безнадежным» [Leyds, 1931, p. 153]. Под натиском противника бурские вооруженные формирования с боями отступали, сдавая стратегические важные населенные пункты на территории своих республик. В марте британцы взяли столицу Оранжевого Свободного Государства, Блумфонтейн. Армия Робертса вела карательные операции против гражданского населения республик, уничтожая домашнее хозяйство тех семей, чьи мужчины продолжали сражаться против оккупационных войск. Людские и материальные ресурсы британской армии значительно превосходили то, чем располагали защитники республик. Буры продолжили сражаться, но их действия все больше напоминали партизанскую войну.
49 «Поработайте с русским посланником, если он заслуживает доверия, – попросил Вольмаранс Лейдса, – и узнайте, готовы ли они вместе с французами взять обе республики под свою опеку [voogdijschap] и остановить войну» [Leyds, 1931, p. 153].
50 Вольмаранс полагал, что Россия и Франция не желают поражения буров, своих потенциальных союзников на юге Африки. Статус попечителей (в письме употреблено английское слово «trustees») даст этим государствам право вмешаться в конфликт, а также обеспечит привилегии в торговле с бурскими республиками после войны. Россия и Франция, может быть, договорятся с Германией и даже США о совместной опеке Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства.
51 Почему бурский делегат не считал нужным обратиться по этому вопросу и к представителю Германии? Такой вопрос может возникнуть, если вспомнить, что кайзер Вильгельм II еще до англо-бурской войны намеревался объявить протекторат над Южно-Африканской Республикой. Тогда, в первые дни января 1896 г., императору сообщили о «набеге Джемсона», попытке С. Родса, премьер-министра Капской колонии, вызвать восстание англоязычных иммигрантов в Трансваале. Возмущенный Вильгельм II собирался отдать приказ о занятии бухты Делагоа и военной поддержке буров. На совещании с руководителями внешнеполитического, военного и морского ведомств император заявил, что Германии необходимо взять Трансвааль под свое покровительство, даже если это может привести к прямому вооруженному столкновению с Великобританией. Но статс-секретарю по иностранным делам удалось отговорить своего монарха от опрометчивого шага [Röhl, 2015, p. 785].
52 К 1900 г. Германия и Великобритания совместно решили несколько важных колониальных вопросов, и берлинский кабинет не желал ссориться с лондонским. После заключения франко-русского союза и усиления британского флота, кризис в отношениях с Великобританией мог повредить международному положению Германии. Кроме того, кайзер и его сподвижники не забыли, что в 1896 г. Россия и Франция отвергли их предложение совместного демарша в защиту Трансвааля, а также проигнорировали демарш бурской республики с предложением нейтралитета при условии гарантий ее безопасности со стороны европейских держав [The Cambridge History of the British Empire, 1936, pp. 564–565; Ерусалимский, 1974, с. 86]. Германия тогда осталась один на один с раздраженной Великобританией, и после начала южноафриканской войны правительство в Берлине стремилось не повторять этой ошибки. Ради взаимопонимания с правительством королевы Виктории решено было поступиться интересами бурских республик.
53 Письмо Вольмаранса из Вашингтона, прочтенное Лейдсом 8 июня, поставило трансваальского посланника в трудное положение. Он предполагал, что делегат просит обратиться к русскому посланнику по собственной инициативе. По крайней мере, в полученном Лейдсом в тот же день письме от Фишера, руководителя депутации, эта идея не упоминалась. Более того, идея Вольмаранса представлялась Лейдсу неразумной и нереализуемой [Leyds, 1931, p. xi]. Само существование бурских республик было уже под вопросом, ведь британское наступление продолжалось. Правительства, от имени которых выступали Фишер, Вессельс и Вольмаранс, больше не контролировали значительную часть территории своих стран. Британское командование, заняв Блумфонтейн, объявило об аннексии Оранжевого Свободного Государства. 31 мая британцы взяли столицу Трансвааля.
54 Тем не менее, трансваальский посланник считал, что обязан выполнить волю бурского делегата. В тот же день Лейдс отправил письмо секретарю трансваальской миссии в Брюсселе Ф.А. ван дер Хуфену, передавая просьбу Вольмаранса. В изложении посланника речь шла не об опеке, а о протекторате (protectoraat) над бурскими республиками.
55 Лейдс поручил секретарю брюссельской миссии посетить русского посланника Гирса и его французского коллегу А. Жерара и сообщить о ходатайстве депутации. «Это делается, только чтобы доставить удовольствие г-ну Вольмарансу, а не потому, что я считаю, что это даст хотя бы какой-то результат, – признавался Лейдс. – Ведь принятие протектората над обеими республиками означало бы войну с Англией; а Россия и Франция достаточно ясно показали, что в данный момент они не заинтересованы в этом и что они, разумеется, не пойдут на это ради нас» [Leyds, 1931, p. 155].
56 Поручение Лейдса было выполнено, и посланники России и Франции направили телеграммы своим правительствам. «Я дал понять [ван дер Хуфену], – докладывал Гирс в Петербург, – что, по моему личному впечатлению, этот демарш в момент, когда обе столицы и почти вся страна находятся в руках англичан, гадателен и исключает возможность практического результата, несмотря на сочувствие, высказанное Россией к героической защите и всегда рыцарской позиции буров. Тем не менее, мы согласились с Жераром, что трудно в теперешних печальных обстоятельствах отказать даже в таком выражении сочувствия, которое состоит в сообщении нашим кабинетам о предпринятом перед нами демарше» [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2122, л. 30].
57 Через два дня, 11 июня, пришел ответ из России. Временно исполнявший обязанности министра иностранных дел В.Н. Ламздорф согласился с мнением, которым Гирс поделился с официальным представителем Трансвааля. Российское правительство, сообщал министр, искренне симпатизирует южноафриканским республикам, но считает просьбу о протекторате несвоевременной [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2122, л. 31]. Такой же ответ поступил от французского министерства иностранных дел. Гирс известил Лейдса, приехавшего в Брюссель, о решении своего правительства по поводу демарша бурской депутации. «Мой коллега из Трансвааля, – уведомил Ламздорфа русский посланник, – со свойственными ему здравомыслием и дальновидностью, не ожидал иного результата» [АВПРИ, ф. 151, оп. 482, д. 2122, л. 32].
58

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
59 Обращаясь в июне 1900 г. к России и Франции с просьбой взять под опеку Трансвааль и Оранжевое Свободное Государство, буры не имели в виду установление колониального протектората. Такой режим не был приемлем для защитников независимости южноафриканских республик. Должно быть, поэтому, формулируя просьбу от имени депутации в письме к Лейдсу, Вольмаранс не употребил термин «протекторат». Он говорил лишь о русско-французской «опеке».
60 Протекторат в той или иной форме известен с древности, представляя собой неравноправный союз между государством-протеже и более сильным в военно-политическим государством, которое обеспечивает ему защиту. При этом государство, пользующееся покровительством, могло поддерживать свой суверенитет [Crawford, 2006, p. 287]. Но к концу XIX в. добровольный протекторат остался в прошлом. Его аналогом на рубеже XIX–XX вв. были протежируемые государства; например, Андорра, Монако или Сан-Марино. Они вынуждено делегировали часть полномочий государству-протектору (например, оборону или ведение иностранных дел), но сохраняли свою государственность и, в значительной степени, независимость [Hoffmann, 1987, p. 336].
61 Что касается Российской империи, то у нее в тот период было два протектората – Бухарский эмират и Хивинское ханство. Эти среднеазиатские государства перешли под покровительство России не добровольно, а по мирному договору после победы над ними русской армии Россия контролировала их внешнюю политику, внешнюю торговлю и военное положение. Принятие протектората над этими странами интересовало русское правительство, главным образом, не с геополитической, а с торгово-экономической точки зрения. Их статус под покровительством Российской империи был схож с положением Туниса, французского протектората в Северной Африке [Национальные окраины Российской империи, 1997, с. 376–379].
62 Трансвааль и Оранжевое Свободное Государство были основаны и управлялись потомками европейских колонистов, и их законодательство и принципы управления следовали европейским образцам. Эти республики обладали достаточной независимостью, чтобы считаться государствами в то время, когда большинство африканских наций еще не рассматривались европейцами как субъекты международного права [Nuzzo, 2017, p. 281]. Бурские республики считались форпостом европейской цивилизации на юге Африки.
63 Апеллируя к России и Франции, бурские делегаты предполагали, что эти державы из соображений гуманности возьмут южноафриканские республики под дружественную опеку. Но правительства европейских государств трактовали протекторат как форму колониальной зависимости. Кроме того, Россия и Франция не желали военной конфронтации с могучей Британской империей ради южноафриканских республик, не входивших в сферу их политических и колониальных интересов. Попытка представителей Трансвааля и Оранжевого Свободного Государства обеспечить для своих республик русско-французский протекторат была обречена на провал.
64 Автор благодарен южноафриканским коллегам – Рольфу Проске и проф. Говарду Филлипсу (общество «Исторические публикации Южная Африка», Кейптаун), а также Луи Фентеру (Военный музей бурских республик, Блумфонтейн) – за помощь в работе над этой статьей.

References

1. The Anglo-Boer War of 1899–1902 through the Eyes of Russian Subjects. Ed. G.V. Shubin et al. Vol. 4. Moscow: Izdatel I.B. Bely, 2012 (in Russian).

2. Butakov A. Memoirs of a Russian Naval Officer. Otechestvennye zapiski (=The Native Notes). 1844. Vol. XXXIII. Part II. Pp. 1–44 (in Russian).

3. Vozhin [Dubensky P.N.] A Visit to Boer Delegates. Novoe Vremya (=The New Time). 1900. 10 (23) July. P. 2 (in Russian).

4. Davidson A., Filatova I. Russia and South Africa: Three Centuries of Relations. Moscow: GU-VSHE, 2010 (in Russian).

5. Report from L.P. Urusov to M.N. Muravyev. 28 March (10 April) 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2121. Pp. 166–169 (in French).

6. Report from L.P. Urusov to M.N. Muravyev. 13 (26) April 1900. AVPRI. Fund 350. Inv. 910. Case 116. Pp. 187–190 (in French).

7. Report from N.N. Giers to M.N. Muravyev. 11 (24) April 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2121. Pp. 195–196 (in French).

8. Report from N.N. Giers to V.N. Lamsdorf. 29 May (11 June) 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2122. P. 32 (in French).

9. Erusalimskiy A.S. Colonial Expansion of Capitalist Powers and Liberation Movement of the Peoples of South Africa and China in the 17th–19th Centuries. Moscow: Nauka, 1974 (in Russian).

10. From the Notebook of E.Y. Maksimov, a Retired Colonel. South Africa. 1900. Russia and Africa. Documents and Materials, 18th Century – 1960. Ed. A.B. Davidson et al. Vol. 1. Moscow: Institut vseobschey istorii RAN, 1999. Pp. 182–186 (in Russian)].

11. Izyedinova S.V. Several Months with the Boers. Memoirs of a Sister of Mercy. Saint Petersburg: Tipografiya A.S. Suvorina, 1903 (in Russian).

12. Letter from E.E. Staal to M.N. Muravyev. 1 (14) March 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2121. Pp. 130–134 (in French).

13. Letter from Maharaja Duleep Singh to Alexander III. 10 May 1887. GARF. Fund 677. Inv. 1. Case 476 (in English).

14. Telegram from V.N. Lamzdorf to N.N. Giers. 28 May (11 June) 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2122. P. 31 (in French).

15. Telegram from M.N. Muravyev to N.N. Giers. 15 (28) April 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2121. P. 204 (in French).

16. Telegram from N.N. Giers to M.N. Muravyev. 2 (15) April 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2121. P. 187 (in French).

17. Telegram from N.N. Girs to M.N. Muravyev. 27 May (9 June) 1900. AVPRI. Fund 151. Inv. 482. Case 2122. P. 30 (in French).

18. Chernogolovkin N.V. Forms of Colonial Dependence. Moscow: Gosudarstvennoe izdatelstvo yuridicheskoy literatury, 1956 (in Russian).

19. Boer Version of the Transvaal War or an English Translation of All Dutch Official Telegrams, Received at Vryheid during Boer War up to the Time when British Troops Occupied Vryheid. London: John Barter, jnr, 1901.

20. Bossenbroek M. The Boer War. New York – Oakland – London: Seven Stories Press, 2018.

21. Crawford J. The Creation of States in International Law. Oxford: Oxford University Press, 2006.

22. Lane J. The War Diary of Burgher Jack Lane: 16 November 1899 to 27 February 1900. Cape Town: Van Riebeeck Society, 2001.

23. Leyds W.J. Derde verzameling (Correspondentie 1900). Deel 1. Dordrecht: Geuze, 1931.

24. Nuzzo L. Territory, sovereignty, and the construction of the colonial space. International Law and Empire: Historical Explorations. Ed. M. Koskenniemi et al. Oxford: Oxford University Press, 2017. Pp. 263–292.

25. Paul Kruger’s Amptelike briewe, 1851–1877. Pretoria: Volkstem-drukkery, 1925.

26. Pretorius F. Boer Propaganda during the South African War of 1899–1902. The Journal of Imperial and Commonwealth History. 2009. Vol. 37. No. 3. Pp. 399–419.

27. Röhl J.C.G. Wilhelm II. The Kaiser’s Personal Monarchy 1888–1900. Cambridge: Cambridge University Press, 2015.

28. The Cambridge History of the British Empire. Ed. A.P. Newton and E.A. Benians. Vol. VIII. Cambridge: Cambridge University Press, 1936.

29. The New History of South Africa. Ed. H. Giliomee and B. Mbenga. Cape Town: Tafelberg, 2007.

30. Tilchin W.N. The United States and the Boer War. The International Impact of the Boer War. Ed. K. Wilson. Abingdon: Routledge, 2014. Pp. 107–122.

31. Uys C.J. In the Era of Shepstone: Being a Study of British Expansion in South Africa (1842–1877). Lovedale: Lovedale Press, 1933.

32. Van Hoek K. Kruger Days: Reminiscences of Dr W.J. Leyds. London, 1939.

33. Viljoen B. My Reminiscences of the Anglo-Boer War. Cape Town: C. Struik, 1973.

Comments

No posts found

Write a review
Translate