XVIII век в истории как Дальнего Востока, так и Центральной Азии был отмечен интенсивными цинско-ойратскими отношениями, которые нашли свое отражение в большом количестве маньчжурских материалов. Маньчжурские архивные материалы дисперсно хранятся в архивах провинций Северо-Востока Китая и в нескольких автономных районах КНР, однако наиболее сконцентрированная и упорядоченная частьдокументов на маньчжурском языкенаходится в Первом историческом архиве в Пекине, насчитывая 2 млн единиц [Wu, 2007, р. 56],и в архиве Музея императорского дворца в Тайбэе в количестве 387 тыс. единиц [Elliott, 2001, р. 16]¹].

Такое обилие было связано с тем, что в течение XVII–XVIII вв. маньчжурский язык оставался незаменимым инструментом в деятельности высших эшелонов цинской власти в Пекине. При этом его применение не было ограничено лишь ближним кругом цинского императора, но и распространялось по всей периферии империи Цин, являясь секретным военным и политическим средством общения у разных прослоек цинской власти, которая несла службу на пограничных территориях.

В этой связи сборник документов «Цзюньцзичуманьвэньчжуньгээршичжэ дан-и-бянь» 军机处满文准葛尔使者档译编: 满，汉(Перевод материалов маньчжурского архива Военного Совета (Цзюньцзичу), [касающихся] джунгарских послов) на китайском и маньчжурском языках представляет несомненный интерес, поскольку он основан на маньчжурских первоисточниках с их переводом на китайский язык. Практически все документы сборника (коих 608) впервые вводятся в научный оборот.

Работой по сбору, комплектованию и изданию материалов занимались сотрудники Первого исторического архива (中国第一历史档案馆) в Пекине и сотрудники Исследовательского центра по изучению истории и географии приграничных регионов и национальностей Китая при Центральном университете национальностей (Чжунъян миньцзу дасюэ Чжунго бяньцзян миньцзу дицюй лиши юй дили яньцзю чжунсинь, 中央民族大学中国边疆民族地区历史与地理研究中心).

Сборник начинается с предисловия руководителя указанного Исследовательского центра профессора Даличжабу (达力扎布), в котором отмечается, что появление данного Центра было прямым результатом участия ученых Центрального университета национальностей, специализирующихся на изучении истории и географии Китая в так называемом Проекте 985, начатом в 2004 г. (Т.1, с.1).

Спустя 5 лет после учреждения Центра, в 2009 г., вышел трехтомный Сборник документов по посольским связям между империей Цин и Джунгарским ханством на маньчжурском и китайском языках. В нем представлены материалы одного изманьчжурских архивов Военного Совета (Цзюньцзичу) династии Цин 清代军机处满文档案, известные как «И ши дан» 夷使档 («Чужеземные посольства»), которые хранятся в Первом историческом архиве Китая. Важно отметить, что в маньчжурском архиве Военного Совета (Цзюньцзичу)², помимо указанного архива «И ши дан» также существует богатая коллекция по разносторонним связям цинских властей с ойратами, в которой к истории джунгаров относятся архивы «Чжуньгаэр дан» 准噶尔档 («Джунгарский архив»)，«Аоча дан» 熬茶档 («Архив дел в связи с «подношением чая» [монастырям в Тибет]»)，«Бэйлуцзюнь-у дан» 北路军务档 («Военные дела северного направления») и другие.

В вводной статье Чжао Линчжи赵令志 к Сборнику отмечено, что архив «И ши дан» содержит документы цинского правительства, в которых отражены формы официальной переписки в их отношениях с джунгарскими послами. В оригинальной версии на маньчжурском языке архив «И ши дан» называется “elcin takūraha baitai dangse”, что по-русски означает «Архив по делам, [связанным с] отправкой послов». В официальной китаеязычной версии времен Цин перевод весьма тенденциозен, особенно в части иероглифа 夷, смысловое значение которого имеет немного негативный оттенок и переводится также как «варвар». Составители сборника отмечают, что применение словосочетания «И ши дан» 夷使档 («Чужеземные посольства») в их нынешнем переводе маньчжурских документов на китайский язык оставляют прежним, но лишь для того, чтобы «сохранить архивную оригинальность» 保存档案原貌. При этом, не совсем разделяя данную тенденциозность и стараясь быть объективнее, составители Сборника и дали ему название как «Цзюньцзичуманьвэньчжуньгаэршичжэ дан-и-бянь» 军机处满文准葛尔使者档译编(Перевод материалов маньчжурского архива Военного Совета (Цзюньцзичу), [касающихся] джунгарских послов) (Т.1,с. 5).

Составители Сборника,сообщают, что архив «И ши дан» состоял из 14 «цэ» 册 (папок), 608 «цзянь» 件 (документов) и 2745 «е» 页 (листов), однако всего в архиве насчитывается 18 «цэ». В этой связи составители подчеркивают недостаток архива «И ши дан»: из 18 «цэ» повторяются 4 «цэ», и поэтому в Сборнике переводов указываются 14 «цэ», которые не повторяются. Другим недостатком, по мнению составителей, является запутанная информация в архивных материалах по случаю прибытия джунгарских послов Халю и Дуэрту в 1743 и 1745 г., и в этой связи составители призывают учитывать это и наводить справки в соответствующих архивах и исторических материалах по этому поводу (Т.1, с. 5). Со своей стороны, отмечу, что данное утверждение о количестве «цэ» в архиве «И ши дан» не является исчерпывающим, поскольку маньчжуровед Марк Эллиот из Гарварда, считает, что «И ши дан» включает в себя лишь 8 «цэ» [Elliott, 2001, р. 29].

Составители Сборника, говоря об архиве «И ши дан», отмечают, что его материалы отражают 5 важных моментов, которые имелись в цинско-джунгарских отношениях:

Во-первых, это вопрос о границе, который в тот период являлся одним из самых безотлагательных, требовавших скорейшего разрешения. В документах Сборника, как утверждает ЧжаоЛинчжи, отражена значительная информация, убеждающая в том, что цинский император изо всех сил старался отстаивать интересы халхаской знати, а джунгарский хан Галдан-Цэрен прилагал огромные усилия, чтобы закрепить за Джунгарским ханством Алтай, и принимал превентивные меры на случай возможного реванша со стороны Цин и халха-монголов (Т.1, с. 2–3).

Во-вторых, это вопросы, связанные с проведением подношений буддийским монастырям в Тибете, так называемые манча, по-китайски передаваемые как «ао-ча» 熬茶. Документы свидетельствуют, о том, что подписав мирный договор (1739), Галдан-Цэрен направлял посольства в Пекин для обсуждения посещений джунгарами Тибета для проведения «манча». Для ойратоведения интересным является то, что в архиве «И ши дан» имеются документы, в которых рассматриваются обращения джунгаров с просьбой направить к ним авторитетных лам из Тибета. Еще во времена Цэван-Рабдана (1697–1727) из Тибета в Джунгарию был приглашен один очень уважаемый лама, но по истечении более 30 лет он так и остался в Джунгарии. По этой причине цинское правительство впоследствии все время отказывало джунгарским правителям в их просьбе направить в Джунгарию тибетского ламу для проповеди буддизма. Вместо этого цинское правительство предлагало представителям джунгаровсамим прибыть в Пекин и выбрать видного, приехавшего из Тибета ламу; или был предложен такой вариант: направить из Джунгарии молодого ойратского монаха в Пекин для обучения, а спустя 3–4 года он должен был вернуться на родину и заниматься миссионерством. Эти предложения решительно отвергались джунгарами (Т.1, с. 3).

В-третьих, вопросы, отражающие торговую деятельность. Практически всегда дипломатические миссии джунгаров добирались в империю Цин вместе с торговыми караванами. Будучи в империи Цин, члены торговых караванов находились на полном самообеспечении, а их число не должно было превышать 200 человек. Джунгарские послы в качестве подарков привозили меха, лошадей, изделия из яшмы, деревянные чашки, а цинское правительство постоянно щедро одаривало их, обильно награждая джунгарского хана и пришедших послов шелковыми материями, предметами гардероба, буддийскими четками, керамикой, стеклянными изделиями, лаковыми изделиями, эмалированной посудой, шкатулками из слоновой кости, огнивом, кисетами, серебряными лянами, буддийскими сутрами и др. (Т.1, с.3).

Четвертый момент затрагивал, по мнению составителей Сборника, вопросы встречи и провода посольств. Документы свидетельствуют, что в случае падежа лошадей, послам восстанавливали количество лошадей из резервов Нэй-у-фу, имевшего свои запасы за пределами Великой стены. Составители приятно удивлены, что организация этих мер цинским правительством была продуманной до мелочей (Т. 1, с. 3).

И, в-пятых, вопросы этикета при приеме посольств. Каждый раз, когда прибывали джунгарские послы, Военный совет предварительно определял протокол приема посольств и обращался к императору для его утверждения. В нем предлагался список лиц для определения на должности цинских чиновников, сопровождавших джунгарских послов; вопросы размещения послов; проведение переговоров на официальной встрече; проведение банкета в честь приезда посольства; награждение членов посольств; издание указа о визите высоких лам-ринпоче; обеспечение охраной и сопровождение посольства в обратный путь и т.д. Какое бы мероприятие ни проводилось, они все принимались к производству после того, как проходили обсуждение в Военном совете (Цзюньцзичу), у высокопоставленных чиновников, а также после обязательной резолюции императора в их докладах на его имя. Составители Сборника полагают, что тем самым цинское правительство уделяло повышенное внимание к прибывшим джунгарским посольствам, что в итоге свидетельствовало об огромном желании императора решить джунгарский вопрос (Т.1, с.4).

В сборнике наглядно представлены факсимиле маньчжурских документов из архива «И ши дан», а также их перевод на официальный китайский язык, принятый во времена династии Цин. Работа по составлению и публикации сборника заключалась в следующем: деятельность по переводу и комплектованию возглавляли Чжао Линчжи и Го Мэйлань郭美兰, членами исследовательской группы стали студенты-магистранты Центрального университета национальностей КНР Гу Сунхао顾松浩, Чжу Чжимэй朱志美, Чжао Юйнань赵郁楠, Ван Цзинли王景丽 и Ли Хуан李璜. Кроме того, Го Мэйлань, Чжао Линчжи и Ли Хуан отвечали за систематизацию, факсимиле и размещение в нужном порядке маньчжурских материалов; Чжао Линчжи, Го Мэйлань, Гу Сунхао, Чжу Чжимэй, Чжао Юйнань и Ван Цзинли по отдельности подготовили начальную версию черновика переводов, Чжао Линчжи занимался их вычиткой и обработкой, Го Мэйлань рассмотрела и утвердила перевод текста; ЧжаоЛинчжи, Ли Хуан и ГуСунхао составили указатель на маньчжурском и китайском языках (Т. 1, с. 6).

Сборник состоит из 3 томов (上册，中册，下册) и содержит 608 документов, охватывающих период с 1734 по 1754 г. В первом томе (上册), помимо введения, представлены маньчжурские факсимиле 186 документов и их переводы на китайский язык, где самый ранний документ датируется 1734 г. (12-й год правления Юнчжэна), а последний в этом томе –1739 г. (5-й год правления Цяньлуна).Во втором томе (中册) читатель знакомится с 210 документами, которые хронологически начинаются с 1741 г. (7-й год правления Цяньлуна) и завершаются 1747 г. (13-й год правления Цяньлуна). Завершающий том (下册) представлен 212 документами: начиная с 1748 г. (14-й год правления Цяньлуна) по 1754 г. (19-й год правления Цяньлуна).

В конце завершающего тома имеется указатель имен, географических названий и учреждений, переданный иероглифами и латинской транскрипцией их маньчжурского варианта.

Придирчивый читатель может обнаружить некоторую сбивчивость в порядке нумерации по датам: документы № 171 и № 172 следуют не в этом порядке: после документа, датированном 5-м годом, 1-м месяцем, 12-м днем правления Цяньлуна идет документ 5-го года, 1-го месяца, 11-го дня правления Цяньлуна (Т.1, с. 939). То же встречается и в третьем томе Сборника в документах № 505 и 506 (Т.3, с. 2736–2737). А вот во втором томе порядок нарушается не по дням, а по месяцам: документ № 242 датируется 9-м годом, 6-м месяцем, 21-м днем правления Цяньлуна, а следующий за ним документ №243 – 9-м годом, 1-м месяцем 18-м днем правления Цяньлуна (Т.2, с. 1818–1819).

Вызывает некоторое недоумение проделанный китайскими коллегами перевод не на современный китайский язык с научным комментарием, а на официальный китайский язык времен династии Цин без какого-либо комментария. К другому, не менее важному недостатку Сборника надо отнести отсутствие примечаний и пояснений.

В целом же хочется поздравить китайских коллег с этим изданием, которое не только продемонстрировало важность изучения документов богатейшего Первого исторического архива в г. Пекине по истории Центральной Азии и ойратов, но и вселило надежду на дальнейшую публикацию редких материалов по истории уничтожения Джунгарского ханства цинскими войсками и рапортов цинских карателей, в которых будет отражен ход инкорпорации Джунгарии в состав империи Цин и процесс геноцида джунгаров со стороны цинских войск.