Везде
The Arabian Campaigns of Ardashir Pabagan
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments Additional materials
Share
QR
Metrics
The Arabian Campaigns of Ardashir Pabagan
Annotation
PII
S086919080015278-2-1
DOI
10.31857/S086919080015278-2
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Vladimir Dmitriev 
ORCID: 0000-0001-8710-9495
Occupation: Associate Professor
Affiliation: Pskov State University
Address: Pskov, 180000, 2, Lenin sq.
Edition
Issue 6
Pages
131-142
Abstract

The Sasanids were interested in Arabia from the very beginning of their reign in Iran, and it was already the founder of the new dynasty Ardashir I Pabagan who attempted to establish Persian military and political influence in the Arabian Peninsula. In this regard, the purpose of the article is a historical reconstruction of the events connected with the conquest of the eastern and southern parts of the Arabian Peninsula by Ardashir I. The main sources are the “Book of Long Narratives” by Dinawari, “The History of the Prophets and Kings” by Tabarī, the anonymous “Desire to Know the History of Persians and Arabs” and “The Dictionary of Countries” by Yakut. Additional but important information is contained in the inscription of the shahanshah Shapur I on the Ka’bah-i Zardusht, the Sabean inscription Sh 31, and the rock relief of the Shahanshah Warahran II. It is difficult to say anything definite about the chronology of the Arabian campaigns of Ardashir I, however, judging by the context in which these events are described in the relevant sources, they did not cover a very long period and presumably can be dated back to the first half of the reign of Ardashir Pabagan. At first glance, the campaigns of Ardashir I to Arabia were situational and tactical, and their main reason was the desire of the shahanshah to secure the southwestern regions of Iran from the invasions of the Arabs from the Arabian Peninsula. At the same time, a more thorough analysis of the sources and taking into account the events that occurred later, during the reign of Shapur II and Khosrow I, allow us to consider the Arabian campaigns of Ardashir Pabagan as the first stage of the long struggle of the Sasanids for hegemony over the entire eastern and southern part of the Arabian Peninsula from southern Iraq to Yemen inclusive.

Keywords
Sasanian Iran, Ardashir Pabagan, military campaign, Arabia, the Arabs, the Persian Gulf, Yemen
Received
25.11.2021
Date of publication
24.12.2021
Number of purchasers
12
Views
1612
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf 100 RUB / 1.0 SU

To download PDF you should pay the subscribtion

Full text is available to subscribers only
Subscribe right now
Only article and additional services
Subscription benefits
100 RUB / 1.0 SU
Whole issue and additional services
Subscription benefits
920 RUB / 16.0 SU
All issues and additional services for 2021
Subscription benefits
4224 RUB / 84.0 SU
1 Будучи одной из ведущих мировых держав эпохи поздней античности, сасанидский Иран проводил активную внешнюю политику, носившую, как правило, характер военной экспансии. Хорошо известно, что основными противниками державы Сасанидов являлись Римская империя на западных и народы среднеазиатско-иранского пограничья – на восточных рубежах Персидского царства, а потому не случайно, что именно эти направления внешнеполитической активности сасанидского Ирана получили наиболее полное освещение в научно-исторической литературе.
2 Однако помимо перечисленных выше основных, существовал и ряд подчиненных им второстепенных векторов сасанидской внешней политики. Здесь основной задачей Сасанидов являлось укрепление персидских позиций в иранском «ближнем зарубежье», т.е. в регионах, непосредственно примыкавших к границам Сасанидской державы, что, в свою очередь, достигалось либо посредством установления с местными элитами «союзнических», а по существу – вассальных отношений (типичный пример – арабское государство Лахмидов), либо путем прямого включения тех или иных областей в состав Сасанидского государства (по этому сценарию развивались отношения между Ираном и Арменией, в 428 г. окончательно превращенной в персидское марзбанство1).
1. Армения и в предшествующие периоды неоднократно аннексировалась сасанидским Ираном; пожалуй, наиболее ярким примером такого рода событий можно считать завоевание Армянского царства в начале 250х гг. Шапуром I (242–272), сопровождавшееся образованием на оккупированных территориях сасанидского наместничества. При поддержке Римской империи в 298 г. армянский суверенитет формально был восстановлен (подробнее см.: [Дмитриев, 2019(2), с. 51–53; Дмитриев, 2020, с. 440–441, 446–447, 454–455]).
3 Одной из территорий, в отношении которых Сасаниды реализовывали такого рода политику, являлся Аравийский полуостров. В каком-то смысле он был обречен стать жертвой персидской агрессии уже в силу своего географического положения, поскольку находился в непосредственной близости от Месопотамии – политического и экономического центра сасанидского Ирана. Кроме того, к моменту возникновения Сасанидской империи Аравия и Иран были связаны весьма тесными многовековыми контактами, определяющую роль в которых играли последовательно сменявшие друг друга государства Древнего Ирана – державы Ахеменидов, Селевкидов и Аршакидов [Bosworth, 1983, p. 593; Bosworth, 1986, p. 201]. В связи с этим Сасанидов можно рассматривать как продолжателей древней и имперской по своему характеру традиции использования иранскими правителями арабов для решения своих политических задач.
4 Интерес Сасанидов к Аравии обозначился уже в самом начале существования Сасанидской державы, когда в годы царствования основателя новой династии Ардашира I Папакана (224–242) персами были предприняты первые попытки утвердиться на Аравийском полуострове. Их рассмотрение и является целью данной работы2.
2. В существующей историографии имеется лишь одна работа, специально посвященная кампании Ардашира I в Аравии – это вышедшая в 1985 г. статья итальянской исследовательницы В. Пьячентини [Piacentini, 1985], в которой автор сосредоточилась почти исключительно на анализе текстов письменных источников, содержащих сведения о походе Ардашира Папакана в Аравию, и, как видно из содержания публикации, не ставила перед собой задачу дать сколько-нибудь целостный взгляд на эти события. Кроме того, краткий экскурс, посвященный интересующим нас сюжетам, содержится в одной из статей Д. Поттса, опубликованной в том же 1985 г. [Potts, 1985].
5 Походы Ардашира на территорию Аравии следует рассматривать в контексте его политики, направленной на подчинение областей, ранее входивших в состав бывшего Парфянского царства, упрочение геополитического положения созданной Ардаширом державы и обеспечение безопасности ее границ. Кроме того, определенную роль в стремлении Ардашира I к превращению Персидского залива во «внутреннее озеро» Сасанидской державы путем захвата восточно-аравийских областей и усилению персидского влияния на Аравийском полуострове в целом играли, несомненно, и экономические факторы, а именно – необходимость установления контроля над морскими торговыми путями, связывавшими Месопотамию (а через нее – и всю Переднюю Азию) с Индией, Восточной Африкой, Южной Аравией и другими регионами бассейна Индийского океана [Daryaee, 2009, 46, 136; Daryaee, 2016, p. 43]3.
3. О роли позднеантичной Восточной Аравии в международной торговле см.: [alNaboodah, 1992].
6 Вполне возможно, что осознание необходимости подчинения примыкающей к Персидскому заливу части Аравийского полуострова пришло к основателю Сасанидской державы не сразу, и первоначально это даже могло не входить в его планы. Однако логика событий была такова, что в определенный момент Аравия все же попала в поле зрения Ардашира Папакана и оказалась включена в сферу его внешнеполитических интересов. Таким поворотным пунктом следует считать довольно подробно описанное в «Книге деяний Ардашира» («Карнамаг-и Ардашири-и Пабаган») и «Шахнаме» выступление против Ардашира одного из иранских династов по имени Хафтвад4, чьи владения располагались где-то на побережье Персидского залива (возможно, в Кермане [Justi, 1895, S. 124]). В ходе войны между Ардаширом и Хафтвадом помощь последнему оказал один из его сыновей (Фирдоуси. V.116,122), который «пришел, перейдя через море (pad drayā(b) widarag) [т.е. через Персидский залив. – В.Д.] с большим войском из арабов и оманцев (abāg was spāh az tāzīgān ud mēzunīgān), и отправился на битву с Ардаширом» (Карнамаг. X.16). Противник был разгромлен5, и Ардашир стал хозяином всего южного побережья Ирана от Хузистана до Синда. Вместе с тем война с Хафтвадом показала, что безопасность южных областей Персидского государства, к которым относилось и сердце Сасанидской державы – Парс, к тому же являвшийся родиной самих Сасанидов, будет обеспечена лишь в том случае, если шаханшаху удастся предотвратить новые вторжения в Иран с территории Аравийского полуострова6.
4. Существуют различные варианты передачи в источниках (и, соответственно, интерпретации) имени этого противника Ардашира: Хафтвад, Хафтабот, Хафтанбохт, Аставад (подробнее см.: [Чунакова, 1987, с. 93]). Здесь мы придерживаемся приведенной в «Шахнаме» и получившей наибольшее распространение в литературе формы данного антропонима – Хафтвад. Этот Хафтвад, согласно тем же «Карнамагу» и «Шахнаме», поклонялся Червю (ср.-перс. kirm) (в других интерпретациях – Змею или Дракону), в жилище которого он свозил захваченную добычу. В связи с этим война Ардашира с Хафтвадом фигурирует в иранской эпической традиции, из существующих источников наиболее полно отразившейся в «Шахнаме» (в «Карнамаге» этот сюжет описан гораздо более лаконично), как борьба царя, олицетворяющего силы добра, с Червем, воплощением зла. Неизвестно, какие именно силы стояли за Хафтвадом и кем был он сам. По одной из версий (от себя добавим – весьма экзотической), он являлся могущественным пиратом, исповедовавшим индийский культ Нага [Shahbazi, 2002, p. 534–536], по другой (более реалистичной) – выступившим против Ардашира представителем местной парфянской знати [Widengren, 1956, p. 103).

5. Как пишет Табари, в ходе решающего сражения Ардашир лично убил Хафтвада, поразив его мечом (Tabari. 817); по Фирдоуси, Хафтвад и его сын были взяты в плен и впоследствии повешены (Фирдоуси. V.123). После поражения Хафтвада в руки персов попали и несметные сокровища, хранившиеся в святилище Червя (Tabari. 817; Фирдоуси. V.123).

6. Несколько отличную от представленной в «Карнамаге» и «Шахнаме» версию событий, которые могли спровоцировать ответные меры Ардашира в отношении арабов, дает Хамза аль-Исфахани. По его словам, в период правления Ардашира Папакана одно из арабских племен вторглось на территорию Хузистана и разрушило здесь ряд городов, чем причинило большой ущерб персидской торговле (Hamza. P. 34). Правда, из короткого сообщения Хамзы не ясно, последовали ли после этого набега какие-то ответные меры со стороны персов, а также откуда именно (т.е. с территории Аравии или же из какого-то другого региона) пришли эти арабы. Учитывая, что речь идет о Хузистане, вполне вероятно, что описанный Хамзой набег мог быть совершен и арабами, проживавшими в районе Нижнего Двуречья. В связи с этим утверждать наличие прямой связи между вторжением арабов в Хузистан и аравийскими экспедициями Ардашира I вряд ли возможно. Тем не менее, упомянутый Хамзой инцидент хорошо демонстрирует тревожность ситуации в юго-западной части Ирана, что требовало от Ардашира принятия срочных превентивных мер в отношении соседних арабских племен.
7 По всей видимости, еще одним важным обстоятельством, сыгравшим роль в распространении сасанидской экспансии на Аравийский полуостров, стали начавшиеся в 230-х гг. римско-персидские войны, которые, хотя и оказались для Ирана весьма успешными, тем не менее, продемонстрировали Сасанидам мощь Римской империи и заставили их обратить более пристальное внимание на необходимость укрепления своих позиций на Ближнем Востоке, включая, конечно же, и Аравию, не только располагавшуюся в непосредственной близости от жизненно важных центров Сасанидской державы (прежде всего, Месопотамии и Парса), но и отчасти игравшую роль буферной зоны между двумя империями.
8 Источники содержат неоднократные упоминания о походах Ардашира в Аравию. Мы практически ничего не знаем об их датировке и хронологии, однако судя по контексту, в котором встречаются описания соответствующих сюжетов в источниках, предположительно их можно отнести к первой половине царствования Ардашира Папакана7, поскольку войны с арабами велись им одновременно с борьбой против местных владетелей Ирана, отказавшихся добровольно перейти под власть новой династии, а эти события приходятся как раз на начало правления Ардашира8.
7. Впрочем, кампанию Ардашира I на Аравийском полуострове можно отнести и к концу его правления [Potts, Cribb, 1995, p. 123], что тоже имеет вполне логичное объяснение: действительно, удобная возможность приступить к решению аравийской проблемы могла появиться у Ардашира Папакана уже после того, как он завершил подчинение Ирана.

8. Более того, Дж. Вилкинсон [Wilkinson, 1973, p. 41] со ссылкой на А. Христенсена [Christensen, 1944, p. 87] утверждает, что «Ардашир установил контроль над частью аравийского побережья Персидского залива еще до того, как официально взошел на трон». Проблема, однако, заключается в том, что Христенсен ровным счетом ничего не говорит о походах Ардашира Папакана в Аравию – ни в том месте, на которое ссылается Вилкинсон, ни в каком-либо другом.
9

Рис. 1. Аравийский полуостров и прилегающие территории в период правления Сасанидов [Bosworth, 1999, p. XXXIV]
10 Наиболее информативными источниками, повествующими о вторжении Ардашира I в Аравию, являются «Книга длинных рассказов» Динавари (ок. 815–895), «История пророков и царей» Табари (839–923), «Предел желаний в познании истории персов и арабов» неизвестного автора XI в. и «Словарь стран» Йакута (ок. 1180–1229).
11 Из всех названных авторов наименее подробен Табари, сообщающий о походе Ардашира буквально следующее: «Ардашир отправился в Бахрейн и осадил его царя Санатрука9. Последний был доведен [осадой] до столь крайней нужды, что, в конце концов, бросился с крепостной стены и погиб» (Табари. 820). Как мы видим, Табари упоминает лишь об одной области, подвергшейся нападению персов, – о Бахрейне10.
9. Подробнее о Санатруке см. ниже.

10. Здесь следует уточнить, что в рассматриваемый период под Бахрейном понималось все аравийское побережье Персидского залива (см. рис. 1); современный остров Бахрейн носил название Овал (см.: [Miri, 2012, p. 50]).
12 Динавари более обстоятелен. Перечисляя области Аравии, которые подверглись нападению персов, он называет Оман, затем – Бахрейн и Йамаму (Dinawari. 45). Если предположить, что последовательность употребления этих хоронимов у Динавари неслучайна и соответствует маршруту следования персидской армии по территории Аравийского полуострова (а оснований сомневаться в этом у нас нет), то мы придем к интересному выводу. Достаточно беглого взгляда на карту, чтобы увидеть, что оказаться на территории Омана прежде, чем в Йамаме и Бахрейне, персы могли лишь одним путем – переправившись через Персидский залив. Таким образом, мысль о том, что сасанидские войска уже в этот период могли доставляться на территорию Аравии морским путем, осторожно высказанная нами ранее [Dmitriev, 2017, p. 730]11, получает косвенное подтверждение в сообщении Динавари (прежде не бравшемся нами в расчет).
11. О типах и характеристиках использовавшихся Сасанидами военных кораблей см.: [Dmitriev, 2019].
13 Более того, данное наблюдение подкрепляется источником, содержащим наиболее подробные сведения об аравийской экспедиции Ардашира, – анонимным «Пределом желаний в познании истории персов и арабов». По его словам, Ардашир вторгся в «страну, лежавшую между Оманом, Бахрейном, Йамамой и Хаджаром» [Piacentini, 1985, p. 63]. Как мы видим, здесь и названия областей, ставших объектом экспансии персов, и порядок их перечисления – те же, что и у Динавари. Упоминание о Хаджаре как отдельной области следует считать результатом ошибки автора «Предела желаний...», поскольку этот топоним в доисламскую эпоху обозначал ту же территорию, что и Бахрейн в более поздней арабской исторической традиции [Piacentini, 1985, p. 72, n. 27]12.
12. Вероятно, автор «Предела желаний...», обозначая в данном пассаже одну и ту же территорию двумя разными географическими названиями, по всей видимости, не до конца понял текст тех источников, на которые опирался, и механически свел их материал воедино, решив, что Хаджар и Бахрейн – это отдельные области.
14 Таким образом, маршрут продвижения армии Ардашира (Оман – Бахрейн – Йамама) дает веские основания считать, что на Аравийский полуостров персидское войско было переброшено морским путем. Переправа через Персидский залив к побережью Омана, вероятнее всего, происходила в наиболее узком месте залива, т.е. в Ормузском проливе, где расстояние между береговыми линиями Ирана и Аравийского полуострова составляет порядка 70 км.
15 Особое место среди авторов, чьи сочинения содержат сведения об аравийской экспедиции Ардашира Папакана, занимает Йакут. Его сообщение на сей счет, вкрапленное в пассаж, имеющий отношение к Оману, представляет большой интерес и вызывает массу вопросов. Йакут пишет13: «Ардашир сын Бабака направил [переселил? – В.Д.] племя ал-Азд мореходами в Шихр Оманский за 60014 лет до ислама» (Jacut. IV.522)15. Во-первых, здесь заслуживает внимания вновь наблюдаемая нами прочная ассоциация Ардашира Папакана именно с Оманом (а не с какой-либо другой областью), а во-вторых (и это – самое интересное), из слов Йакута следует, что Ардаширом в Аравии был подчинен (захвачен?) портовый город Шихр16. Проблема же заключается в том, что «Шихр Оманский» находился, строго говоря, не в Омане, а в Хадрамауте17, т.е. в Восточном Йемене [Lammens, 1907, p. 398; Rougeulle, Benoist, 2001, p. 205]18 (рис. 1), и это обстоятельство вносит достаточно серьезные коррективы в ту картину событий, которая вытекает из анализа всех остальных источников. Из данных Йакута вытекает, что, вторгшись в Аравию, Ардашир не ограничился действиями в областях, располагавшихся вдоль Персидского залива (Оман, Бахрейн, Йамама), а попытался (и, судя по всему, успешно) продвинуться также в западном направлении вдоль южного побережья полуострова, дойдя при этом до приграничных с Оманом восточных областей Йемена и установив над ними свой контроль.
13. Я признателен доктору исторических наук, одному из ведущих современных иранистов А.И. Колесникову за его любезное согласие осуществить авторский перевод этого места.

14. Датировка Йакутом (или, скорее всего, его источником) правления Ардашира Папакана (и, соответственно, проникновения персов в Оман) 600 годом до ислама (т.е. до хиджры), является очевидным анахронизмом, поскольку соответствует примерно 22 г. н.э.

15. О. Блау трактует данную фразу Йакута в том ключе, что в ней, якобы, содержится указание на морскую экспедицию (“Flottenexpedition“), совершенную Ардаширом в Оман [Blau, 1873, S. 315]. Как мы видим, из слов Йакута этого вовсе не следует.

16. См. также: [Piacentini, 1985, p. 65].

17. Утверждение Р. Бушарла и Ж.-Ф. Саля о том, что арабское племя Азд, поселившись при Ардашире I в Омане, в результате стало контролировать «оба берега устья залива» [Boucharlat, Salles, 1981, p. 83] (судя по всему, имеется в виду район Ормузского пролива), обусловлено, вероятно, неправильным представлением о том, где находился порт Шихр, о котором говорит Йакут и куда были направлены арабы ал-Азд. Кроме того, в контексте сюжета, описываемого Йакутом, авторы почему-то ведут речь не о Шихре, а о Сохаре – городе, который находится совсем в другом месте (на аравийском побережье Оманского залива) и о котором в данном случае речь вообще не идет.

18. В рассматриваемую эпоху Шихр мог выступать и в качестве важного пункта на границе Омана и Йемена [Potts, 2008, p. 199].
16 В свете информации Йакута несколько иначе воспринимается и сообщение автора «Предела желаний...» о том, что арабские вожди, узнав о приближении Ардашира, обратились за помощью к правителю Йемена19 Асаду б. Амру, который, в свою очередь, не только принял их просьбу, но и, судя по всему, сыграл главную роль в не очень удачной попытке отразить персидское вторжение: его армия (численность которой в источнике явно преувеличенно оценивается в 100 тыс. чел.) составила основу аравийской антиперсидской коалиции, причем в ее состав входили также контингенты из Тихамы и Хиджаза [Piacentini, 1985, p. 63], т.е. областей, лежавших на западном побережье Аравийского полуострова и, судя по всему, в данный период находившихся в зависимости от Йемена или состоявших в союзе с ним. Представляется, что Амру каким-то образом стали известны далеко идущие планы Ардашира относительно Южной Аравии (а возможно, и самого Йемена); в противном случае отправка каких-либо значительных сил для оказания помощи арабам (населявшим, заметим, достаточно удаленные от Йемена, т.е., казалось бы, геополитически «неинтересные» для него, территории) в их борьбе против персов, автоматически означавшая обострение отношений с мощной Персидской державой, выглядит крайне нелогичным, если не сказать безответственным, поступком. Как сообщается в «Пределе желаний...», после произошедшего сражения, в ходе которого обе стороны понесли тяжелые потери (хотя урон, причиненный персами арабам, кажется более ощутимым, т.к. среди павших были правители Омана и Бахрейна), по инициативе Ардашира между персами и арабами начались мирные переговоры. Их результатом стало соглашение, в соответствии с которым боевые действия прекращались, а Ардашир и Асад б. Амр брали на себя обязательство воздерживаться от вмешательства в дела друг друга [Piacentini, 1985, p. 63].
19. Из текста источника непонятно, правителем какого именно государства из существовавших в то время на территории Йемена, был Асад б. Амр. Вероятнее всего, однако, что он был царем Химьяра, поскольку именно это государство представляло в данный период наиболее влиятельную силу в Юго-Западной Аравии и к концу III в. подчинило все соседние территории от побережья Красного моря на западе до Хадрамаута на востоке включительно [Beeston, 2000, p. 575; Potts, 2008, p. 200; Potts, 2010, p. 38; Robin, 2012, p. 262–263]. В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что один из арабских вождей, обратившихся к Асаду б. Амру о помощи, а именно – правитель Омана Амр б. Вахид, имел нисбу «ал-Химьяри», буквально означавшую «Химьярит». Данное обстоятельство наталкивает на мысль о том, что содействие, оказанное Асадом б. Амром арабам восточной части Аравийского полуострова в их борьбе с персидским вторжением, могло быть обусловлено наличием в тот период, помимо политических соображений, также этнических связей между правителями Химьяра и Омана. Обращает на себя внимание и тот факт, что спустя некоторое время после рассматриваемых событий (примерно с конца III в.) Химьяр, судя по всему, начал претендовать на господство не только в Йемене, но и в прилегающих областях Центральной Аравии [Robin, 2012, p. 262–263]. В этой связи сообщение автора «Предела желаний...» о вмешательстве Асада б. Амра в процессы, происходившие на другом конце Аравийского полуострова, может указывать на наличие у химьяритской верхушки планов по расширению сферы своего влияния в северо-восточном направлении уже в период аравийской кампании Ардашира Папакана, т.е. в первой половине III в.
17 Кроме того, в свете данных Йакута можно предположить, что договор между Ардаширом и Амром предполагал и раздел сфер влияния в Южной Аравии с определенными уступками со стороны Йемена (как стороны, вмешавшейся в персидско-арабский конфликт на стороне арабов, т.е. de facto проигравших) в пользу Ирана; это хорошо объясняет причины перехода йеменского порта Шихр в руки Сасанидов. Видимо, именно эти события и дали основание Ибн Хордадбеху (IX в.) включить «Йаман-шаха» («царя Йемена») в число зависимых от Ардашира I вассальных правителей (Хордадбех. 11)20.
20. См. также: [Fiaccadori, 1985, p. 195].
18 Интересная информация, имеющая самое прямое отношение к рассматриваемым событиям, содержится в известной надписи Шапура I (242–272), сына и преемника Ардашира Папакана, на «Каабе Зороастра» (ŠKZ)21. В ней Шапур среди подвластных себе территорий, наряду с Аравией (пехл. Arabestān, греч. APABIA) (ŠKZ. Parth. 1; Gr. 2), отдельно упоминает Мазуншахр (Mazūnšahr), т.е. Оман22 (ŠKZ. Parth. 2), лежащий «на другой стороне моря» (ΕΞ ΕΚΕΙΝΟΥ ΤΟΥ ΜΕΡΟΥС ΤΗC ΘΑΑΑCCΗC) (ŠKZ. Gr. 5). Безусловно, это не случайно и отражает особую роль Омана во внешнеполитических планах первых Сасанидов23. Судя по всему, данная область рассматривалась ими не просто как одна из покоренных персами территорий на аравийском берегу Персидского залива, а как плацдарм для дальнейшего продвижения в направлении Йемена, подчинение которого должно было завершить превращение всего восточного и южного побережья Аравийского полуострова в территорию, подконтрольную сасанидскому Ирану. Как мы знаем, это действительно произойдет три столетия спустя, когда при шаханшахе Хосрове I Ануширване (531–579) Йемен будет завоеван24, а чуть позже, при Хосрове II Парвезе (590–628) – окончательно включен в состав Сасанидской державы в качестве особой приграничной территории, находящейся под управлением персидского марзбана [Пигулевская, 1951, c. 332–335].
21. Мы используем издание этого источника, осуществленное М. Спренглингом [Sprengling, 1953].

22. Юго-восточная часть Аравийского полуострова, ныне имеющая арабское название «Оман», по-среднеперсидски называлась «Мазун (Мезун)» (ср.-перс. Mazūn/Mezūn) [Marquart, 1901, S. 43–44; Чунакова, 1987, c. 95].

23. Здесь интересно будет вернуться к сообщению «Карнамага» о том, что войско, пришедшее на помощь Хафтваду из Аравии, состояло, помимо арабов, из оманцев, буквально обозначенных здесь как «мезунцы» (ср.-перс. mezūnīgān/mazūnīgān), т.е. жители Мезуна (= Омана), причем обозначение mezūnīgān/mazūnīgān в среднеперсидском языке являлось не этнонимом, а катойконимом [Potts, 1985, p. 88]. Иначе говоря, в войско сына Хафтвада, наряду с «просто» арабами, под именем оманцев входили те же арабы, но проживавшие на территории Омана, и выделение их автором «Карнамага» в отдельную группу в сочетании с приведенными выше обстоятельствами еще раз указывает на особое место Омана в системе представлений персов об Аравии; см. также: [Wilkinson, 1973, p. 45–47].

24. О завоевании персами Йемена см.: [Дмитриев, 2019, c. 29–42].
19 Еще одним заслуживающим нашего внимания сюжетом, связанным с аравийской кампанией Ардашира I, является личность правителя Бахрейна, о котором сообщают практически все упомянутые нами авторы (единственным исключением является Йакут). Динавари, Табари и автор «Предела желаний...» единодушно утверждают, что одним из наиболее активных противников Ардашира был правитель Бахрейна по имени Санатрук. У Динавари (Dinawari. 45) и Табари (Tabari. 820) это – единственная персона, которую они называют по имени, говоря о вождях выступивших против персов арабов. В то же время в «Пределе желаний...» имя Санатрука встречается вместе с именами двух других аравийских правителей: упомянутых выше царя Йемена Асада б. Амра и царя Омана Амра б. Вахида ал-Химьяри [Piacentini ,1985, p. 63].
20 Между тем хорошо известно, что антропоним «Санатрук», в отличие от имен всех остальных предводителей арабов, упоминаемых в рассмотренных нами источниках, имеет не арабское, а парфянское происхождение, причем он являлся достаточно распространенным среди знатных парфян [Justi, 1895, S. 282–283]. Это породило в историографии дискуссию, в ходе которой исследователи высказывали самые разные предположения насчет того, кем мог быть этот человек и существовал ли он вообще25. Наиболее обоснованной представляется гипотеза В. Пьячентини, согласно которой Санатрук, упоминаемый арабскими авторами в связи с походом Ардашира I в Аравию, во-первых, был фигурой вполне исторической, а во-вторых, являлся местным парфянским правителем, после гибели Парфянской державы пытавшимся организовать сопротивление Сасанидам на территории Аравийского полуострова, т.е. действовавшим «так же, как поступали в то время Хафтанбохт, Михрак и другие правители прибрежных областей Ирана» [Piacentini, 1985, p. 67].
25. Подробнее см.: [Piacentini, 1985, p. 66–68].
21 Все наши авторы единодушны в том, что Санатрук погиб в борьбе с персами, однако обстоятельства его гибели во всех трех источниках трактуются по-разному. Согласно Динавари, когда Ардашир вторгся «в Оман, Бахрейн и Йамаму, Санатрук, царь Бахрейна, выступил против него и начал с ним воевать, но Ардашир убил его и приказал, чтобы его город был уничтожен» (Dinawari. 45). Из сообщения Динавари можно сделать вывод, что Санатрук пал в битве, причем был убит лично Ардаширом. Кроме того, складывается впечатление, что Санатрук являлся руководителем объединенных сил областей Восточной Аравии, подвергшихся нападению персов (Омана, Бахрейна и Йамамы), поскольку имен других вождей антиперсидской коалиции Динавари не называет.
22 Как было сказано выше, Табари описывает события аравийской кампании Ардашира, включая сюжет с участием Санатрука, крайне лаконично. По его версии, «царь Бахрейна» Санатрук был осажден в своей крепости и, отчаявшись в возможности дальнейшего сопротивления, покончил с собой, бросившись вниз с крепостной стены (Tabari. 820). О каких-либо сражениях между персами и арабами, как и о других противниках Ардашира, кроме Бахрейна, Табари не сообщает.
23 В «Пределе желаний...» Санатрук также назван царем Бахрейна, однако этот источник позволяет охарактеризовать роль Санатрука в рассматриваемых событиях несколько иначе. Если из данных Табари и особенно Динавари следует, что Санатрук был главным противником Ардашира, то в «Пределе желаний...» на эту роль скорее претендует Асад б. Амр, правитель Йемена, поскольку, судя по всему, именно его войско, как было отмечено выше, составляло основу сил антиперсидской коалиции и именно с ним после произошедшего кровопролитного сражения вступил в переговоры Ардашир Папакан. Санатрук же в этом повествовании упоминается лишь как один из предводителей выступившего против персов арабского войска, причем мы не знаем, был ли бы он, как и царь Омана Амр б. Вахид, вообще упомянут автором «Предела желаний...», если бы оба они не погибли в той роковой для себя битве.
24 ***
25 Итак, Ардашир Папакан провел в Аравии победоносную кампанию, подчинив восточное (Бахрейн) и юго-восточное (Оман вплоть до Хадрамаута) побережье Аравийского полуострова. При этом возникает закономерный вопрос: насколько же надежными были позиции Ирана в этом относительно удаленном от основной территории Сасанидского государства регионе? С одной стороны, основание Ардаширом на аравийском побережье Персидского залива нескольких городов, одновременно являвшихся опорными пунктами персов в завоеванных областях26, дает основание полагать, что контроль первых Сасанидов над Восточной Аравией был достаточно прочным. Однако, как показали дальнейшие события, зависимость от Ирана территорий, покоренных персами в Аравии в период правления Ардашира Папакана, оказалась временной по своему характеру и хронологически была ограничена, скорее всего, правлением Шапура I и его сыновей – Ормизда I (272–273) и Варахрана I (273–276). Первые проявления активизации борьбы арабов против персидского владычества предположительно могут быть отнесены уже к царствованию сына Варахрана I – Варахрана II (276–293). На одном из рельефов этого шаханшаха, носящем явно триумфальный характер, изображена делегация арабов [Herrmann, 1970, p. 166; Луконин, 1979, c. 54], явившаяся на аудиенцию к царю и доставившая (очевидно, в качестве дани27) большое количество лошадей и верблюдов (рис. 2)28.
26. Табари указывает, что Ардаширом в Бахрейне был построен Фаса-Ардашир, а Хамза альИсфахани (Hamza. P. 33–34) пишет о том, что Ардашир основал здесь и Батн-Ардашир. Нельзя, однако, исключать, что оба автора говорят об одном и том же городе. Утверждение Табари о том, что Фаса-Ардашир иначе назывался аль-Хатт, является ошибочным, поскольку в рассматриваемый период этот топоним обозначал не город, а весьма протяженную область на восточном побережье Аравийского полуострова от Омана до Басры [alKa’bi, 2016, p. 112, n. 279].

27. В то же время Б. Оверлет, опираясь на примеры из дипломатической практики XIX в., утверждает (на наш взгляд, без серьезных на то оснований), что изображенные на рельефе лошади, виднеющиеся за группой арабов, могли быть не подарком шаханшаху, а своего рода транспортным средством, выделенным арабским послам самим Варахраном (видимо, для того, чтобы те могли быстрее и комфортнее добраться до персидской столицы) [Overlaet, 2009, p. 219–220].

28. Композиция этого рельефа весьма подробно рассмотрена Э. Томпсон [Thompson, 2008, p. 344–350].
26

Рис. 2. Рельеф Варахрана II в Бишапуре29[[[29.  По: http://forum.arimoya.info/threads/%D0%94%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%B9 %D0%92%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BA.3953/page-6 (дата обращения: 14.05.2021).]]]
27 Письменные источники ничего не сообщают о походах Варахрана II против арабов (ни живущих на Аравийском полуострове, ни осевших в Сирии или Месопотамии), в связи с чем данная сцена не может быть однозначно интерпретирована с точки зрения того, какие именно события в ней отражены30.
30. Ш. Шахбази справедливо замечает, что «исторический контекст этого памятника неясен» [Shahbazi, 1988].
28 В.Г. Луконин предполагает, что изображенные здесь арабы – «скорее всего население Хиры, лахмиды, находившиеся в то время под протекторатом царей Месены», а сам рельеф посвящен «результатам военной (карательной) экспедиции в этот “удел” войск Варахрана II», которая могла относиться «ко времени похода в Иран императора Кара (282 г.)» [Луконин, 1979, c. 54]. Вероятно, В.Г. Луконин исходит из того, что вскоре после победоносного вторжения в Иран римского императора Кара (282–283), войска которого дошли до самого Ктесифона31, Варахрану, согласно Historia Augusta (SHA. XXX.8.1), пришлось подавлять происходившие в разных частях Персидской державы восстания (которые и сделали возможным успех римлян), и одним из них, действительно, могло быть восстание хирских арабов32. Однако нельзя полностью исключать и того, что Варахран II организовал карательный поход против не месенских, а аравийских арабов, которые, пользуясь ослаблением Сасанидской державы в конце III в., уже тогда могли беспрепятственно совершать набеги на территорию Южного Ирака и Фарса; в таком случае экспедиция Варахрана II на Аравийский полуостров, если она действительно имела место, отчасти преследовала те же цели, что и вторжение туда Ардашира I несколькими десятилетиями раньше.
31. До сих пор остается неясным, был ли Ктесифон взят армией Кара, поскольку источники содержат на этот счет противоречивую информацию; см.: [Dodgeon, Lieu, 1991, p. 98–101; Potter, 2004, p. 279, 649, n. 99].

32. Подробнее см.: [Луконин, 1979, c. 54–61].
29 Иную интерпретацию сюжета, представленного на данном рельефе, предлагает Б. Оверлет [Overlaet, 2009, p. 218–221]. По его мнению, здесь действительно изображен визит ко двору Варахрана II делегации арабов, но не хирских, а йеменских. С опорой на одну из сабейских надписей33, содержащих упоминание о посольстве химьяритов в Ктесифон, автор высказывает и весьма убедительно аргументирует точку зрения, согласно которой и указанная надпись, и рельеф в Бишапуре отражают одно и то же событие. Как полагает Б. Оверлет, йеменское посольство в Персию состоялось в начале правления Варахрана II (между 276 и 279 гг.) и было организовано Шаммаром Йухаришем – «царем Сабы, ду-Райдана, Хадрамаута и Йамната»34; целью миссии являлось заручиться поддержкой со стороны могущественной Персидской державы в преддверии «аннексии Химьяром своих соседей» [Overlaet, 2009, p. 221]35. Если гипотеза Б. Оверлета верна, то контакты между Шаммаром Йухаришем и Варахраном II являются дополнительным подтверждением высказанного нами выше предположения о возможности установления клиентских отношений между Йеменом и Ираном уже при Ардашире I36.
33. Полный текст надписи с английским переводом и необходимой справочной информацией приведен в электронной базе данных “Corpus of South Arabian Inscriptions” (CSAI) сетевого академического проекта “Digital Archive for the Study of pre-Islamic Arabian Inscriptions” (DASI). >>>> (date of access: April 17, 2018).

34. Начиная с правления Шаммара Йухариша, данная титулатура стала стандартной для химьяритских царей [Robin 2006, p. 129; Robin, 2013, p. 131]. До этого Шаммар, как и его отец Йасирум Йуханим, именовался «царем Сабы и ду-Райдана» [Robin, 2014, p. 42].

35. Учитывая, что Шаммар Йухариш правил Йеменом с 270-х по 314/315 гг. (на начальном этапе, примерно до 286 г. – совместно со своим отцом Йасирумом Йуханимом [Overlaet, 2009, p. 220; Robin, 2014, p. 42] и что именно на это время приходится подчинение Химьяром всего Йемена (см. прим. 19), а также принимая во внимание названия областей, перечисленных в данной надписи (которые, будучи вместе взятыми, как раз составляют территорию Йемена), очевидно, что Шаммар Йухариш и был тем царем, при котором завершилось объединение под властью Химьяра всей Юго-Западной Аравии. Согласно Х. Робену, примерная хронология завоеваний Йасирума и Шаммара такова: ок. 275 г. была завоевана Саба, ок. 296 г. – Хадрамаут. Йамнат (под которым, вероятно, следует понимать территорию южной части Пустынной Аравии севернее Хадрамаута [Robin, 2012, p. 65; Robin, 2013, p. 119–139] был подчинен в промежутке между этими двумя событиями, но уже после начала единоличного правления Шаммара Йухарриша, поскольку именно в его (а не его отца) титулатуре появляется название этой области [Robin, 2014, p. 42, n. 17]. Судя по всему, военные успехи этих химьяритских правителей оставили о себе на Аравийском полуострове долгую память, т.к. и спустя несколько веков Шаммар Йухарриш упоминается Ибн Исхаком как великий царь-завоеватель, совершавший походы даже в Китай (Ishaq. 694).

36. Х. Робен подвергает критике позицию Б. Оверлета и выдвигает альтернативную трактовку данного сюжета, не лишенную, однако, внутренних противоречий. В частности, он полагает, что на рельефе в Бишапуре изображен не Варахран II, а Нарсе [Robin, 2012, p. 273, 295], однако при этом помещает йеменское посольство в Персию в промежуток между 296 и 310 гг. [Robin, 2014, p. 42], «захватывая» тем самым, помимо царствования Нарсе (293–302), не только период правления Ормизда II (302–309), но и первый год пребывания (пусть и номинального) на троне Шапура II (309–379). По причине отмеченных хронологических нестыковок (в данном контексте – весьма существенных), а также в силу полного игнорирования Х. Робеном ряда важнейших атрибутирующих признаков (главным из которых в сасанидской иконографии является, как известно, форма царской короны), указывающих на то, что героем бишапурского рельефа является именно Варахран II [Herrmann, 1970, p. 166, n. 9], точка зрения французского исследователя вызывает гораздо меньшее доверие, нежели позиция критикуемого им Б. Оверлета.
30 Но даже если допустить, что каких-то явных конфликтов между арабами Аравийского полуострова и Ираном при Варахране II еще не происходило, то, как показали последующие события, это оказалось делом ближайшего будущего. Явные признаки того, что Аравия все же вышла из-под контроля Сасанидов, обозначились уже к началу IV в., когда в годы малолетства шаханшаха Шапура II (309–379) арабы совершенно безнаказанно вторгались в прилегающие к Персидскому заливу районы Ирана, «считая Парс своим пастбищем» (Tabari. 838), причем «никто из персов не был в состоянии дать им отпор» (Tabari. 837)37. Неслучайно поэтому, что одной из первых внешнеполитических акций Шапура II станет именно военная экспедиция в Аравию, которая, с одной стороны, во многом будет повторять логику аравийской кампании Ардашира Папакана, а с другой, продемонстрирует серьезность намерений Сасанидов в отношении Аравийского полуострова.
37. Д. Кеннет считает признаком утраты Сасанидами Восточной Аравии отсутствие каких-либо упоминаний о ней в надписях Кердира [Kennet, 2007, p. 87)], однако содержание и общий смысл этих надписей и не предполагали перечисления в них всех подконтрольных Ирану территорий, в связи с чем наблюдение Д. Кеннета (по-своему оригинальное) вряд ли следует принимать в расчет.
31 Реконструированная нами на основе письменных и изобразительных источников картина событий, происходивших в Восточной Аравии после смерти Шапура I, достаточно хорошо подтверждается археологическим материалом38. Судя по находкам сасанидских монет на территории от Бахрейна до Северного Омана включительно, более или менее постоянное присутствие Сасанидов в Восточной и Юго-Восточной Аравии прослеживается на протяжении правления Ардашира I и Шапура I [Potts, Cribb, 1995, p. 126, 129, 131]. Следующий период, которым датируются обнаруженные здесь сасанидские монеты, приходится на годы правления Шапура II [Potts, Cribb, 1995, p. 126–131]. Таким образом, отрезок в несколько десятилетий, разделяющих царствования Шапура I и Шапура II, в аравийском археологическом материале нумизматически не представлен, что, несомненно, было обусловлено упадком персидского влияния в Восточной Аравии. Интересно, что монет Ардашира I и Шапура I здесь обнаружено всего четыре экземпляра (три из них были отчеканены при Ардашире и одна – при Шапуре), в то время как монет, датируемых временем Шапура II, – уже 21 [Potts, Cribb, 1995, p. 131]. Отчасти такая картина может объясняться чрезвычайно продолжительным царствованием последнего, длившимся целых 70 лет, однако главной причиной столь резкой активизации в Восточной Аравии денежного обращения с использованием сасанидских монет, безусловно, являлось не только восстановление, но и усиление в данном регионе сасанидского присутствия в годы правления Шапура II, при котором Персидский залив окончательно превратился во внутренне море сасанидского Ирана [Daryaee, 2009, p. 21].
38. В связи с этим несколько странным выглядит утверждение Х. Робена о том, что сасанидское присутствие в Аравии «не оставило археологических следов» [Robin, 2012, p. 295].
32 Таким образом, походы Ардашира в Аравию следует расценивать не только (а с точки зрения логики общего хода иранской истории – и не столько) как карательно-превентивную акцию, призванную, с одной стороны, отомстить местным племенам за помощь, оказанную противникам объединения Ирана под властью новой династии, а с другой – предотвратить вторжения арабов в персидские владения, расположенные на побережье Персидского залива. Комплексный анализ источников с учетом событий, произошедших позднее, в годы правления Шапура II и Хосрова I – Хосрова II, показывает, что аравийская кампания Ардашира Папакана представляла собой первый этап длительной борьбы Сасанидов за установление персидского владычества над прибрежной зоной Аравийского полуострова от Южного Ирака до Йемена. Именно здесь, на восточном и южном побережье Аравии, располагались древние торговые центры, контроль над которыми позволял Сасанидам не только повысить доходы персидской казны за счет прямых налогов и торговых сборов, но и взять в свои руки морскую торговлю между Ближним Востоком и странами, располагавшимися в бассейне Индийского океана, что имело важное геополитическое значение и серьезно усиливало влияние Персидской державы на мировой арене. Это, в свою очередь, было крайне важно в условиях вспыхнувшей при Ардашире I и продолжавшейся на протяжении четырех столетий борьбы между сасанидским Ираном и Римской империей за преобладание в Ближневосточном регионе, борьбы, в значительной мере определившей весь дальнейший ход всемирной истории.

References

1. Dmitriev V.A. "Aryan Worshiping Ohrmazd": Towards the Political Biography of Shahanshah Narseh. Journal of Ancient History. 2020. Vol. 80. No. 2. Pp. 434–461 (in Russian).

2. Lukonin V.G. Iran in the 3rd Century. New Data and Experience of Historical Reconstruction. Moscow: Nauka, 1979 (in Russian).

3. Pigulevskaia N.V. Byzantium on the Roads to India. The History of Trade between Byzantium and the East in the 4th–6th Centuries. Moscow – Leningrad: Academy of Sciences of the USSR, 1951 (in Russian).

4. Ferdowsi. Shahnameh. In 5 vols. Vol. 5. Transl. Ts.B. Banu-Lahuti and V.G. Berznev. Moscow: Nauka, 1984 (in Russian).

5. Ibn Khordadbeh. The Book of Roads and Kingdoms. Transl. N. Velikhanova. Baku: Elm, 1986 (in Russian).

6. Chunakova O.M. Commentary. Book of the Deeds of Ardashir, Son of Papak. Transcription of the Text, Translation from the Middle-Persian, Introduction, Commentary and Glossary by O.M. Chunakova. Moscow: Nauka, 1987. Pp. 85–104 (in Russian).

7. Beeston A.F.L. Tubbaʽ. The Encyclopaedia of Islam. New Edition. Vol. 10. Eds. P.J. Baerman, Th. Bianquis, C.E. Bosworth, E. van Donzel, W.P. Heinrichs. Leiden: Brill, 2000. Pp. 575–576.

8. Bosworth C.E. Iran and the Arabs before Islam. The Cambridge History of Iran. Vol. 3 (1). The Seleucid, Parthian and Sasanian Periods. Ed. E. Yarshater. Cambridge etc.: Cambridge University Press, 1983. Pp. 593–612.

9. Bosworth C.E. Arabs and Iran in the Pre-Islamic Period. Encyclopædia Iranica. 1986. Vol. 2. Fasc. 2. Pp. 201–203.

10. Bosworth C.E. Translator’s Foreword. The History of al-Tabarī (Ta’rīkh al-rusul wa’l-mulūk). Vol. 5. The Sāsānides, the Byzantines, the Lakhmids and Yemen. Ed. C. E. Bosworth. New York: State University of New York Press, 1999. Pp. XV–XXXV.

11. Daryaee T. Sasanian Persia. The Rise and Fall of an Empire. London – New York: Tauris, 2009.

12. Daryaee T. The Sasanian "Mare Nostrum": The Persian Gulf. International Journal of the Society of Iranian Archaeologists. 2016. Vol. 2. No. 3. Pp. 40–46.

13. Dīnawarī. The Book of Long Histories. Transl. M.R.J. Bonner. In: Bonner M.R.J. A Historiographical Study of Abū Ḥanīfa Aḥmad Ibn Dāwūd Ibn Wanand Al-Dīnawarī’s Kitāb Al-Aḫbār Al-Ṭiwāl’. PhD. diss. Oxford, 2014. Pp. 300–420.

14. Dmitriev V. The Sasanian Navy Revisited: an Unwritten Chapter of Iranian Military History. International Journal of Maritime History. 2017. Vol. 29. Issue 4. Pp. 227–237.

15. Dmitriev V. "They Are in the Habit of Sailing in Big Crafts": What Kinds of Warships Did the Sasanids Use? International Journal of Maritime History. 2019. Vol. 31. Issue 2. Pp. 222–232.

16. Fiaccadori G. Yemen nestoriano. Studi in onore di Edda Bresciani. A cura di S.F. Bondi, S. Pernigotti, F. Serra, A. Vivian. Pisa: Giardini, 1985. Pp. 195–212.

17. Hamza. Hamzae Ispahanensis Annalium libri X. T. 2. Translatio latina. Ed. I.M.E. Gottwaldt. Lipsiae: Apud Leopoldum Voss., 1848.

18. Herrmann G. The Sculptures of Bahram II. The Journal of the Royal Asiatic Society. 1970. Vol. 2. Pp. 165–171.

19. Isḥāq. The Life of Muhammad. A Translation of Isḥāq’s Sīrat Rasūl Allāh. With Introduction and Notes by A. Guillaume. Oxford: Oxford University Press, 2004.

20. Jacut. Geographisches Wörterbuch. Bd. 4. Hrsg. von F. Wüstenfeld. Leipzig: Commission bei F.A. Brockhaus, 1869.

21. Justi F. Iranisches Namenbuch. Marburg: N.G. Elwert, 1895.

22. Lammens P.H. Maronites, ΜΑΣΟΝΙΤΑΙ et Mazoȗn du ‘Omȃn. Mélanges de la Faculté Orientale de l’Université Saint-Joseph (Beyrouth). 1907. Vol. 2. Pp. 397–407.

23. Marquart J. Ērānšahr nach der Geographie des Ps. Moses Xorenac‘i. Mit historisch-kritischem Kommentar und historischen und topographischen Excursen. Berlin: Weidmann, 1901.

24. Miri N. Sasanian Pārs: Historical Geography and Administrative Organization. Costa Mesa (CA): Mazda Publishers, 2012.

25. Overlaet B. A Himyarite Diplomatic Mission to the Sasanian Court of Bahram II Depicted at Bishapur. Arabian Archaeology and Epigraphy. 2009. Vol. 20. Pp. 218–221.

26. Piacentini V.F. Ardashīr I Pāpakān and the Wars against the Arabs: Working Hypothesis on the Sasanian Hold of the Gulf. Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 1985. Vol. 15. Pp. 57–77.

27. Potts D.T. The Sasanian Relationship with South Arabia: Literary, Epigraphic and Oral Historical Perspectives. Studia Iranica. 2008. Vol. 37. Pp. 197–213.

28. Potts D.T. The Arabian Peninsula, 600 BCE to 600 CE. Coinage of the Caravan Kingdoms. Studies in Ancient Arabian Monetization. New York: The American Numismatic Society, 2010. Pp. 27–64.

29. Potts D., Cribb J. Sasanian and Arab-Sasanian Coins from Eastern Arabia. Iranica Antiqua. 1995. Vol. 30. Pp. 123–137.

30. Robin Ch.J. Les Arabes vus de Ḥimyar. Topoi. 2006. Vol. 14. Pp. 121–137.

31. Robin Ch.J. Arabia and Ethiopia. The Oxford Handbook of Late Antiquity. Ed. S.F. Johnson. New York: Oxford University Press, 2012(1). Pp. 247–332.

32. Robin Ch.J. «Les rois de Kinda», dans Arabia, Greece and Byzantium. Cultural Contacts in Ancient and Medieval Times. Ed. A. al-Helabi, D. Letsios, M. al Moraekhi, A. al-Abduljabbar. Riyadh: King Saud University, 2012(2). Pp. 59–129.

33. Robin Ch.J. À propos de Ymnt et Ymn: «nord» et «sud», «droite» et «gauche», dans les inscriptions de l’Arabie antique. Entre Carthage et l’Arabie heureuse. Mélanges offerts à François Bron. Éd. par Fr. Briquel-Chatonnet, C. Fauveaud et I. Gajda. Paris: de Boccard, 2013. Pp. 119–139.

34. Robin Ch.J. The Peoples beyond the Arabian Frontier in Late Antiquity: Recent Epigraphic Discoveries and Latest Advances. Inside and Out. Interactions between Rome and the Peoples on the Arabian and Egyptian Frontiers in Late Antiquity. Eds. J.H.F. Dijkstra and G. Fisher. Leuven – Paris – Walpole (MA): Peeters, 2014. Pp. 33–79.

35. Rougeulle A., Benoist A. Notes on pre- and Early Islamic Harbours of Ḥaḍramawt (Yemen). Proceedings of the Seminar for Arabian Studies. 2001. Vol. 31. Pp. 203–214.

36. Shahbazi Sh. Haftvād. Encyclopædia Iranica. Online Edition. 2002. Vol. 11. Fasc. 5. Pp. 534–536. http://www.iranicaonline.org/articles/haftvad-haftwad (date of access: May 14, 2021).

37. Sprengling M. Third Century Iran. Sapor and Kartir. Chicago: Oriental Institute of University of Chicago, 1953.

38. Tabarī. The History of al-Tabarī (Ta’rīkh al-rusul wa’l-mulūk). Vol. 5. The Sāsānides, the Byzantines, the Lakhmids and Yemen. Ed. C.E. Bosworth. New York: State University of New York Press, 1999.

Comments

No posts found

Write a review

(additional_1.tif) [Link]

(additional_2.tif) [Link]

Translate